Читать «Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант» онлайн - страница 248

Игорь, сглотнув, поднял взгляд.

— Ты, помнится, отца Григория хорошо знал? Ну, того самого… — Шульгин, забыв о предыдущем, курил, уже не спрашивая разрешения и не выходя на галерею, да и игумен внимания не обращал. Не до того.

— Знал, а что? — Ростокин, еще не перейдя предела, сам к чужой фляге не тянулся, но глазами Шульгину показал, что добавить — необходимо.

— Так отец Флор тоже его очень хорошо знает…

— Это, то есть, как? — Сказать, что Ростокин был ошарашен, — ничего не сказать.

— Да как хочешь, сын мой. — Игумен разлил, почесал снизу вверх бороду, — Достойнейший монах отец Григорий. Кровушки пролил немало, так ведь в мирском качестве, Отечество защищая, что подвиг, а не грех. Зато потом тридцать лет повседневно молился, не за себя только, за всех, с кем служить пришлось…

Ростокин, сглотнув еще сто грамм крепчайшей настойки (куда там братьям-бенедиктинцам с их ликером), медленно уплывал.

— И тебе помог от наваждения избавиться, не так ли?

— Какое наваждение, отче, какой отец Григорий? У нас сегодня одна тысяча двести тридцать седьмой год от Рождества Христова, так? Или не так?

— Ни малейших сомнений, — ласково улыбнулся игумен. — Именно так и в летописях записано: «И нашли на Русь татарови силой бесчисленной лета шесть тысяч семьсот сорок пятого…» От сотворения мира. С отцом же Григорием мы неоднократно встречались года так начиная с семь тысяч пятьсот сорокового, когда он сан принял, стал на разных мероприятиях в епархии и Троице-Сергиевой лавре бывать…

— Так получается, вы тоже?..

— Что — тоже? — осведомился игумен.

Ростокин и не знал, как правильно сформулировать мелькнувшую в голове мысль. Хотел спросить, тоже ли монах участвует в непонятном спектакле, живет одновременно в тринадцатом и двадцать первом веке в одном и том же качестве, при этом все понимая и воспринимая как должное? Но подумал, что прозвучит это как минимум глупо.

На помощь пришел Шульгин.

— Все мы здесь в той или иной мере «тоже». Есть мнение, что келья отца Флора, как и Григория в том твоем случае, обладает определенной экстерриториальностью. Мы с ним, когда здесь заперлись, начали насущные проблемы обороны и высокой политики обсуждать, неожиданно почувствовали, что понимаем друг друга куда лучше, чем на открытом пространстве…

— И настоечка помогла, — хохотнул монах, — не ЛСД, а горизонты сознания расширяет…

Теперь это был абсолютно современный мужчина, с приличным не только духовным, но и светским образованием. С манерой разговора, свидетельствующей, что конец двадцатого, начало двадцать первого века ему куда ближе, чем тринадцатый.

— Ты же, помнится, говорил, что, спасаясь от тогда неведомого тебе врага, в келье отца Григория почувствовал полное спокойствие, свою неподвластность «демонам», и мысли тебе в голову очень здравые начали приходить, — продолжил Александр Иванович, демонстрируя очень хорошую память даже на мельком сказанные давным-давно слова. — Вот и здесь тот же феномен проявляется. За дверью — сам знаешь что, а внутри… — Он вопросительно посмотрел на Флора.

— С утра был канун Рождества Христова, две тысячи пятьдесят седьмого уже, — без желания произвести театральный эффект сообщил игумен.