Читать «История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории.» онлайн - страница 201

На этой «богатой почве» сходятся самые разные древние смыслы, относящиеся к сакральной «медлительности» змеиной породы, к шаманской болезненности, к скрытой волшебной силе, потенции, что прячется в молчаливом «незнайке-неумойке», сирот-ке-запечнике, ползающем в золе очага, путаясь в собственных волосах и соплях. Все это можно отнести и к мифологической подоснове Меровингов, несмотря на известные этимологии, связывавшие их с понятием «великий» либо «морской». Последние толковани я, можно сказать, чересчур «примитивные», «лобовые» для такого непростого сюжета; ведь по генеалогической линии Меровей не был первым родоначальником франков, и даже подвиги его неизвестны, т. е. здесь сыграло роль значение самого имени. Имя (в данном случае — миф) оказалось важнее его исторического обладателя; и это верно не только в ситуации с Меровингами.

Тут можно еще упомянуть имя южнославянского героя Гойко Мрлявчевича и целую серию фольклорных сироток, «сидней», золушек-падчериц (не смешивать с именем Марьи Моревны, имеющем «заморское» смысловое содержание!), включая таких известных в Средние века героев, как Попель и Тейтлейф. Германский эпический герой Дитлейб (сканд. Тейтлейф), соратник еще более знаменитого эпического Дитриха (исторического Теодориха), в детстве был лежебокой, валявшимся целыми днями в золе очага. Со всеми подобными персонажами связана семантика плодородия, рода как основы социума, а также богатства и счастья; ср. украинское выражение — «у печурце родився».

Возможные связи славянских героев с Меровингами имеют, конечно, не «династийные» (времен разделения в сарматских степях), а более глубокие смысловые мифологические истоки. Само прозвище Ме-ровингов — «ленивые короли» — отсылает нас к теме хтонической природы, о чем уже говорилось. Возможно, сюда же относится и случай с племенем ван-далов-асдингов: в другом написании — хаздинги, т. е. «длинноволосые», «имеющие женскую прическу». (Контрастирует с этим лангобардская легенда о женщинах, изобразивших перед врагами мужские бороды из своих локонов.) А может быть, и этноним фризы связан не с семантикой «свободный», как обычно считалось, а с frisle — от frisiaz — «курчавый». И вообще, столь устойчивая и не подвластная времени мода, как ношение бород, усов и/или длинных волос, есть вещь, заложенная уже в подсознании, явление «мета-культурное».

Возвращаясь в заключение к проблеме древнерусского военно-духовного «сионизма» и итожа все приведенные выше моменты, поставим естественный вопрос: а не многовато ли «случайных» созвучий и совпадений?