Читать «Император Юлиан» онлайн - страница 24

- А какая ему польза от вашей смерти? Ведь вы всего-навсего дети.

Галл фыркнул. В шестнадцать лет он был уже физически зрелым мужчиной, а по уму - ребенком, одержимым духом уничтожения.

- Поверьте, ничто вам не грозит, - утешал нас дядя Юлиан. У него-то у самого было чудесное настроение: только что его назначили наместником в Египет, и, боюсь, это занимало его куда больше, нежели судьба племянников. И все же дядюшка старался нас ободрить как мог, за что я, во всяком случае, был ему благодарен. Покидая нас, он бросил пустую фразу: "Вам нечего бояться".

После ухода дяди Галл схватил чашу, из которой тот пил, и яростно швырнул об пол. Сломав или разбив что-нибудь, Галл всегда чувствовал облегчение, но в этом его поступке заключался еще и некий ритуальный смысл.

- И он такой же, как все! - Голос Галла прерывался от злобы; теплый майский ветерок, задувая в открытые окна, шевелил его спутанные золотые кудри, а огромные голубые глаза казались еще больше из-за внезапно набежавших слез. - Не выпутаться нам!

Я хотел сказать что-то обнадеживающее, но он вдруг набросился на меня:

- От тебя-то невелик убыток, мартышка ты эдакая! Но вот почему я должен умирать? - И в самом деле, почему? Рано или поздно каждый задает себе этот вопрос, а поскольку больше всего на свете каждый любит себя самого, Галл считал, что нет справедливости в мире, где такого красавца и жизнелюба, как он, можно лишить жизни с такой же легкостью, как задуть свечу. Конечно, судьба порою к нам жестока, но эгоцентристы, подобные Галлу, не в силах с этим примириться. Я любил брата. Я его ненавидел. В детстве он так меня подавлял, что я сам себя воспринимал таким, каким отражался в этих прекрасных глазах, которые не замечали не только меня, но и никого вокруг.

И все же комит Юлиан оказался прав. Констанций действительно раскаивался в своих злодеяниях, и нам пока ничто не угрожало. Через некоторое время хранитель священной опочивальни Евсевий распорядился отправить нас в Макеллу в Каппадокии "для продолжения образования".

- А на кой нам это образование? - спросил Галл, когда нам объявили этот приказ, но Мардоний велел ему замолчать.

- Август милостив. Не забывай: он теперь не только твой государь, но и твой отец.

В тот же день мы выехали в Макеллу. Мардонию запретили с нами ехать, и это меня очень огорчило. До сих пор не могу понять, зачем понадобилась эта мелочная жестокость: скорее всего, Евсевий, будучи сам евнухом, знал, как все они умны и изворотливы, а потому не захотел оставлять детям такого сильного защитника

Когда меня с Галлом сажали в повозку, я горестно всхлипывал. Мардоний тоже был убит горем, но сдерживался. "Мы еще увидимся, - сказал он на прощание, - и мне бы очень хотелось, чтобы к этому времени Галл выучил наизусть столько же стихов Гесиода, сколько Юлиан". И вот неподвижная фигура Мардония, а потом и дворец скрылись из виду, а мы покатили вперед в сопровождении целой конной когорты, как важные государственные лица или опасные узники, - а мы были и теми, и другими. Я все всхлипывал, а Галл вполголоса ругался. На улицы Константинополя высыпали толпы народа, желая хоть одним глазком взглянуть на нас, - никто не думал, что мы останемся в живых. Чтобы поближе нас рассмотреть, один смелый горожанин протиснулся к самой повозке и тут же в изумлении отпрянул, получив от Галла плевок в лицо. Затем Галл накрылся с головой плащом и не снимал его, пока мы не выехали из городских ворот.