Читать «Тихое оружие» онлайн - страница 30
Василий Дмитриевич Великанов
А в большой комнате в эти напряженные мгновения происходило вот что.
Увидев немцев с собакой, Григорий Михайлович замер с ложкой в руке, а потом стал так торопливо хлебать из миски молоко, будто опасался, что непрошеные гости отнимут у него еду. Артем шмыгнул за печку, а Анна Никитична подалась к спящим на полу детям и застыла около них в решительной позе, готовая защищать их ценой своей жизни.
Собака обошла стол, обнюхала хозяина, прошла мимо спящих детей и потянулась к двери, занавешенной пологом. Офицер рывком откинул брезент в сторону и направил пучок света карманного фонарика внутрь помещения. Пропустив собаку вперед, шагнул в комнату автоматчик.
Луч фонарика ослепил Нину. Прикрыв глаза подушкой, она замерла. Собака стала обнюхивать ее голые ноги, и Нина, ощутив влажное горячее дыхание животного, задрожала от предчувствия того, что вот сейчас пес схватит ее острыми зубищами и начнет рвать…
Офицер осклабился и сказал по-немецки:
— Каине ангст, фроляйн! Унзер зуххунд байст нур партизанен!
— Нихт ферштейн, нихт ферштейн… — пробормотала Нина, хотя и поняла, что сказал офицер.
Обнюхав девушку, собака повела носом в сторону постели, а потом — шкафа. Солдат резким движением открыл его и выкинул все белье на пол. Собака обнюхала белье и потянулась в большую комнату.
А офицер задержался около Нины. Отстранив подушку от ее лица, он проговорил:
— О, варум фердекен зи ир шёнес гезихт?
И, взяв девушку за подбородок, добавил по-русски:
— Немножко дикая. Я не кусайт!
Только сейчас Нина заметила, что у него на фуражке эмблема эсэсовца: череп со скрещенными костями.
В то время как офицер и солдат осматривали Нинину комнату, ефрейтор Фриц остался в большой комнате и, глядя на растерянного хозяина, улыбался. Солдат с собакой стоял у двери.
Когда офицер вышел от Нины, Григорий Михайлович уже оправился от растерянности и, встав из-за стола, поклонился:
— Садитесь, господин офицер. Покушайте.
Взглянув на стол, тот поморщился:
— Млеко и каша-а…
— Для вас, дорогие гости, найдется шпиг, яйки и… — сказала Анна Никитична, подходя к столу.
— О, гут, матка, гут, — оживился офицер, усаживаясь за стол. Прорезиненный плащ его загремел, будто жестяной. Вслед за ним сел за стол и Фриц.
Закурив сигарету, офицер угостил и хозяина.
— Зер гут, господин офицер, — похвалил курево Григорий Михайлович.
Офицер сказал что-то по-немецки, ефрейтор перевел:
— Господин обер-лейтенант говорит, что ничего, но во Франции были лучше.
Убрав со стола остатки скромной пищи, Анна Никитична постелила на стол чистую скатерть и, подав на блюде сваренные вкрутую яйца, которые у нее всегда были припасены на всякий случай, стала неторопливо нарезать маленькими ломтиками хлеб.
Она явно медлила. Ее сверлила страшная мысль; «Как же я полезу за салом в подпол? Ведь там лежат батареи для рации! И хотя они спрятаны в картошку, но если начнут копаться…»
Когда офицер покинул Нинину комнату, ей вдруг стало дурно. Но усилием воли девушка преодолела слабость, и тошнотворная муть прошла.