Читать «Мельин и другие места» онлайн - страница 212

* * *

Воспоминания тесной чередой проходили перед моим внутренним взором. И, как и прежде, после каждого перерождения, я вспоминал вехи своей жизни. Жизни Всеслава чародея, заступника земли славянской. Первого ведуна и волшебника. Хранителя Меча. А мгновения все проплывали и проплывали. Сквозь сладкую дрему я слышал разговоры соседей в электричке, мерный стук колес на стыках рельс и голос диктора, объявляющий станции. Сознание было, как будто окутано пеленой воспоминаний. Я знал, что эти воспоминания приходят единственно для того, чтобы, вновь переродившись, подобно вечно юному Яриле, я не забыл данных обетов и не простил обид, нанесенных мне и бережно хранимой мной Родине. Погружаясь в сон дальше и дальше, я думал о предательстве, с которым не раз сталкивался на своем Пути.

* * *

Был самый конец зимы, и по-весеннему пригревшее Солнце — Золотой Щит Богов — подтопило снег на прогалинах, а лед реки Немиги за нашими спинами и вовсе стал опасным. Потемнел и напитался влагой. Перейти реку по льду, как задумывалось поначалу, было занятием самоубийственным и даже безумным. Не удержит тонкий лед, без малого, пятнадцать сотен ратников и конных витязей. В бронях и с оружием на тонком льду, мы были обречены. Я и воевода Мстан Тужирич надеялись увести войско на другой берег, который был крут преизрядно. Проводники, из местных охотников, знали тайные тропы, которыми можно было взобраться на отвесный берег. Взобраться и укрепиться. И там уж достойным отпором встретить превосходящее, мало не в семеро, войско целовавших крест под водительством трех братьев Ярославичей. Но Судьбе было угодно повернуть все по-другому, и спастись, или просто принять смерть, достойную внуков Сварога, нам, похоже, было не суждено. А сулилось нам умереть под копытами быстрой конницы, на манер Византийской, длинными копьями вооруженной. Полечь костьми, разменяв свои жизни на малую толику вражьего войска.

Ратники, измотанные переходом, но не сломленные, стояли за нашими спинами и готовились подороже продать свои жизни. В иных местах уже запели Песнь Смерти. Грузными камнями слова ее падали наземь. И, казалось, что из этих слов воины, обреченные на смерть и знавшие, что не будет им достойного погребения, складывали себе курганы. Так, слыхал я, еще при жизни поступали цари Египетские. Строили себе величественные усыпальницы, а после смерти упокаивались под их темными сводами. За моей спиной слышен был негромкий говор. Я знал говоривших. Один — кузнец, мастер каких еще поискать, ковавший в самом Киеве, второй — его младший сын, отрок четырнадцати лет отроду.