Читать «Мишахерезада» онлайн - страница 82
Михаил Веллер
Это был триумф.
— Чего ж ты всю дорогу молчал! — укоряли меня назавтра и прыскали.
Этот творческий вечер на всю жизнь подорвал у меня доверие к отзывам и оценкам публики.
Вот что я вам скажу. По-скотогонски. Ни хрена искусство народы не сближает. И не фиг выяснять литературные вкусы нормальных людей. Дилемма встает перед писателем, как леший с топором. Или страшно далеки они от народа, или голосуют за легализацию проституции, облеченной в слова о разумном, добром, вечном.
Прошу плеснуть.
ОХОТА ПУЩЕ НЕВОЛИ
Неосторожное обращение
Охотники работали от госхоза «Таймырский». В коридоре барака на Талнахе висела выколотка по латуни: олененок сосет олениху. Московский художник изобразил ей ветвистые рога, и таким образом теленок сосал у быка.
— Вот так и мы! — хмыкали охотники. — Художник-то дурачок, а картина-то со смыслом…
Вертолет закинул нас на Рассоху. Это два часа лету за Норильск, на север по Пясине.
Накануне закинули трех квартирьеров. Рассоха — это базовая точка, оттуда на лодках по участкам в тундру. Река встанет в сентябре, и вскроется в следующем июне. Июль — это время смены и отпусков.
Квартирьеры должны принять хозяйство и подготовиться к нашему приему. Они приняли и подготовились — двое встречали с мрачными харями, а третий лежал на нарах, как покойник, каковым успел сделаться.
Все выругались и стали варить чай на берегу и давить мошку́. Вечером вертолет вернулся из Норильска с ментами. Сфотографировали, описали, погрузили, допросили свидетелей. Двое в голос: выпили бутылку на троих, ссор не было, претензий не было, личной неприязни не было, а только он жаловался на жизнь и говорил, что у него депрессия и он уже вешался. И что, сам покончил с собой тремя ударами ножа в грудь? Да вот просыпаемся, а он мертвый, и нож в руке. А вы чего? А мы ничего не трогали и стали вас ждать.
Все всё понимали. Версия самоубийства всех устраивала: чтоб преступность не росла, глухарь не повис и следствие не загружать.
Здесь работали серьезные люди.
— «Вследствие неосторожного обращения с холодным оружием…» — выводил следователь.
— Так, нары помыли, пол помыли, — велел старший по участку, Салтан Цалагов, сипатый немолодой осетин.
Цалагов был крут, спокоен и справедлив. Его уважали.
— Салтан Цалагович, а с тюфяком чего, и с одеялом?..
— Ну вы чего, сами не понимаете, что все Цалагова спрашивать надо? Сними и положи в кладовую. Да посуши сначала. Новенькие приедут, заберут. Спать же можно.
Мы готовились принять баржу с сезонным припасом: соль, консервы, мука, водка и патроны.
Убить и не убить
Когда мне выдали патроны с утиной дробью пятерка, я им крутил пальцем у виска:
— Ты хоть смотришь, чего выдаешь?
— А чего тебе не нравится?
— Мне же на оленя!
— Ну, и чего?
— Пятерка же! Ты еще бекасинник выдай.
— Да тебе какая разница?
— Это тебе, дятлу, может без разницы что выписывать, а мне-то разница, как ты думаешь?
— Все берут. И ты бери, хватит базарить, слушай.
Оказалось, что разницы нет.
Револь сидит сзади на моторе, а ты на передней банке с кастрюлей патронов между ног. Дюралька подходит к плывущему через широкую воду оленю, уравнивается в трех метрах, бах! и соседнего — бах! Перезаряжаешься и продолжаешь.