Читать «Пора летних каникул» онлайн - страница 120
Олег Васильевич Сидельников
Вилька крякнул от удовольствия — такая роскошная возможность поострить! Глеб, однако, дернул его за рукав. Вилька прикусил язык.
— Хм,— неопределенно произнес Глеб.
— Между нами,— Мчедлидзе выразительно заблестел белками и сложил пальцы щепоткой, словно собирался креститься сразу обеими руками.— Конфиденциальный разговор, генацвале.
-- Понятно,— успокоил Вилька и тут же огорошил нового комиссара:— Нехорошо получилось. Придется отменить приказ комбата. Первый. приказ. Нехорошо — подрыв авторитета.
Мчедлидзе страдальчески закрыл глаза:
— Вах-вах-вах...
Мчедлидзе- всегда казался мне человеком в летах. Возможно, он мне казался таким из-за его неправдоподобной бороды — она была у него словно вырубленная из камня, как у древней статуи — только очень буйная и ужасно- черная. Но сейчас, когда Мчедлидзе страдал, я вдруг понял, что он не старый — года на три-четыре старше нас, не больше.
И мне стало очень жалко нашего нового комиссара. Я представил себя на его месте и окончательно расстроился. Действительно, положеньице!
— Послушай, дорогой,— сказал я, незаметно для самого себя переходя на лексикон Мчедлидзе.— Не расстраивайся, не надо, ты, наверное, комсомолец, а это уже кое-что.
-- Вах! Какой комсомолец? За-ачем комсомолец! Беспартийный. Совсем беспартийный. Даже не член профсоюза. Колхозный тракторист я.
Престиж наш повис на волоске. Человек обратился за помощью и советом к культурным людям, а они хлопают глазами и глупо хмыкают.
Вилька спросил:
— А партийные... Есть партийные в батальоне?
— Что за вопрос? Конечно, есть. Только все рядовые.
— В таком случае, если необходим комиссар...
— Что за вопрос? В каждой части необходим комиссар...
— ...тогда назначить одного из рядовых, но партийного.
Мчедлидзе рассердился, белки его глаз налились кровью.
— Ты что, смеешься? Да? Смеешься?! Сам говорил — подрыв авторитета. Над комбатом смеешься, да?
В воздухе запахло порохом. Обидчивый Мчедлидзе вообразил, что мы разыгрываем его, чтобы посмеяться над ним и над комбатом.
Выручил Глеб. Он уже давно хмурил брови, что свидетельствовало о его напряженной мыслительной работе, и вдруг, очень к месту, сказал:
— Не волнуйся, дорогой (он тоже заразился от Мчедлидзе колоритной манерой разговаривать), оставайся комиссаром.
Мчедлидзе ахнул:
— Вах!.. Как так? Совсем беспартийный...
— Зачем беспартийный? Советская власть нравится?
— Конечно.
— Партию большевиков уважаешь?
— Зачем такие слова говоришь? Обижаешь, да? Конечно, уважаю.
— Вот и хорошо. Значит, ты беспартийный большевик. Давай, будь комиссаром,— показывай пример бойцам, уничтожай фашистов, как настоящий большевик. Хорошо будет. А как до своих пробьемся — расскажи, кому надо. Честное слово, ругать не будут. Даже похвалят, а может, даже и в партию примут.
Мчедлидзе просиял. Он долго тряс Глебу руку и выбрасывал из себя жаркие слова благодарности:
— Спа-асибо, дарагой, шени чери ме! Ах, спасибо. Умный человек! Ах, до чего умный!.. Разобьем фашистов — приезжайте все в гости.. Братьями будем. Меня в Тбилиси все знают. Спраси любого: «Где живет Ва-но Мчедлидзе, сын Ираклия Мчедлидзе — чемпиона по нардам?» Любой скажет. А если не скажет, иди в Сабуртало. Там уж каждый покажет... Даже ребенок, генацвале.