Читать «Грустное кино» онлайн - страница 129

Лис по самый локоть залез в свой интуитивный мешок.

– Я понимаю, о чем вы говорите, мистер Харрисон, – ответил он с сочувственным кивком, хотя уже решил, что Лес скорее всего сказал о фильме правду. И это были по-настоящему скверные новости. Любые изменения имиджа Энджи были для Лиса все равно что ряд ненужных ампутаций каких-то ее членов.

– А это единственный материал, который вы видели, мистер Харрисон, – тот, что с Дженни Джинс?

– Прекрасный материал, – сказал С. Д. – Просто прекрасный – напоминает мне Селзника .

– А с Энджи ничего?

– А? Нет-нет, с Энджи пока ничего. Понимаешь, там как раз во время просмотра кое-что важное подошло…

– Вам не кажется, мистер Харрисон, что лучше все-таки выяснить, в какого рода фильме здесь снимается Энджи?

Старик подмигнул ему и лукаво улыбнулся.

– Лис, душа моя, я здесь как раз за этим.

В тот самый момент, когда Анджела вошла в свое умоисступление, Фредди Первый вызвал доктора Вернера, врача компании. Тот поспешил в гримерку и прибыл туда лишь через считанные секунды после того, как Энджи – с немалой поддержкой Хелен Вробель – приковыляла в комнату, по-прежнему в истерике, и рухнула на кровать.

Поскольку никто понятия не имел о том, что Тони знает, какой наркотик она использовала, доктор Вернер не смог ввести специфический антидот. Однако он все-таки ввел ей сильное успокоительное, которое мигом погрузило Анджелу в сон, а доктор тем временем добрую минуту прослушивал ее сердце при помощи стетоскопа, после чего распахнул халат и легонько прощупал ее от плеч до коленей.

– Просто чтобы убедиться, что она ничего не сломала, – пояснил он. – В такого рода делах, хе-хе, лучше безопасность, чем запоздалое сожаление.

– Она не падала, – холодно заметила Хелен Вробель.

– Что? А, да-да, конечно, – сказал доктор Вернер, запахивая халат и аккуратно его поправляя. – А что это у нее в волосах? Почему они здесь влажные?

– Я смогу с этим справиться, доктор.

Вернер коснулся влажных волос, потер слизь между большим и указательным пальцами, отмечая текстуру, понюхал, попробовал на вкус.

– Гм, любопытно, – пробормотал доктор, вставая и ненадолго задерживая взгляд на Анджеле, словно бы замечтавшись. – Хорошо, – сказал он затем, направляясь к выходу из гримерки. – Оставайтесь с ней, пока она не проснется. Все хорошо должно быть… а если что-то будет не в порядке, позовите меня. – Проходя мимо туалетного столика, он рассеянно подобрал оттуда коробку. – Ага, возможно, именно это она принимала. – Вернер поднял крышку и взглянул на двенадцать пустых ячеек. – Так-так… – Он, пожал плечами и бросил коробку в мусорную корзину. – Что бы там ни было, она, судя по всему, с этим закончила.

23

Для Дэйва и Дебби Робертс Тони написал эпизод простой и романтичный, даже сентиментальный. Это была история кровосмесительной любви двух прекрасных чувственных детей – брата и сестры. Единственные отпрыски в герцогском поместье, эти дети постоянно были вместе и от постоянного одиночества сближались все больше. Когда им стукнуло по шестнадцать, их любовная связь наконец достигла момента своего полного воплощения. Начало эпизода требовало монтажа коротких фрагментов для определения их идиллической жизни и их счастья в совместных занятиях – катании на лыжах и лошадях, гребле, плавании, игре в теннис. Всем этим брат с сестрой занимались в радостном товариществе. Там была сцена, в которой они рассматривают фотографии в семейном альбоме; это еще ярче определяло их близость, прогрессирующую от младенчества до текущего момента. Кульминационная любовная сцена происходила в традиционно-романтической обстановке. Застигнутые в лесу грозой, брат с сестрой находят себе убежище в заброшенной хижине. Вымокнув до нитки и замерзая, они разжигают камин; затем снимают с себя всю одежду, чтобы ее просушить, и закутываются в два найденных ими одеяла. Буря продолжается, и им приходится провести в хижине всю ночь. Становится все холоднее, и в поисках тепла они уютно устраиваются вместе под одеялами. Их объятие, вначале детское, наполненное исключительно теплом, смехом и глубокой привязанностью, постепенно приобретает сексуальный характер. И они занимаются любовью – чисто и невинно – в залитой светом камина хижине. В последующих любовных сценах страсть молодых людей становится сильнее, растет – как и их любовь и понимание, а также их привязанность друг к другу. Брат и сестра не чувствуют ровным счетом никакой вины за нарушение табу, однако им приходится соблюдать осторожность, ибо они сознают отношение к этому общества. Именно из-за этого отношения планировалась одна сцена, когда они только-только вернутся после любовных занятий с кем-то еще, предпринятых в пробной попытке хоть как-то смягчить интенсивность увлеченности друг другом. Попытка проваливается, брат с сестрой падают друг другу в объятия и занимаются любовью еще более страстно, чем раньше. Кончается все предельной неуверенностью в том, что готовит им будущее, а последние сцены представляют собой их любовные занятия и их совместное счастье.