Читать «Призраки Бреслау» онлайн - страница 7

– Разве ты бывал в Кенигсберге? Ты мне никогда не рассказывал. – Отец подал сыну пиджак, и тот сунул в рукава свои мускулистые руки.

– Во время войны. – Эберхард положил в карман часы и принялся обмахиваться шляпой. – Тут и рассказывать не о чем. До свидания, отец. – И Мок-младший двинулся в сторону люка.

За спиной раздавалось ворчание старика:

– Не пил бы ты столько. Только ромашку с теплым молоком. Ромашку с теплым молоком…

Ромашку перед сном Моку уже давали – в Кенигсбергском госпитале Милосердия Господня, куда он попал с переломанными костями и пробитыми легкими. Его начищенные до блеска сапоги со шпорами вызвали у рыжей сестры милосердия неподдельное восхищение. Красавица поила его ромашкой с ложечки и обращалась к нему «герр офицер», не подозревая, что шпоры имелись у каждого разведчика из артиллерийского полка. Дважды раненному ефрейтору Моку было стыдно признаться, что он не прослушал курса и не сдал экзамен на офицера, а на войну попал по мобилизации. Он даже боялся спросить сестру, как ее зовут, – ведь из-за слабости Эберхард головы не мог повернуть, чтобы проводить рыжеволосую взглядом, лишь глазами ворочал. И что он видел? Только неоготические своды госпиталя. Ни соседи по палате, ни санитар Корнелиус Рютгард, которому Мок был обязан жизнью, не попадали в поле зрения. Да и рыжеволосую ефрейтор больше не встречал. Значительно позже, когда сломанные кости срослись и Эберхард мог передвигаться на костылях, он попробовал разыскать сестру. Мок уже знал, что, судя по характеру повреждений, он наверняка свалился с большой высоты, а санитар Рютгард, который некогда был врачом в Камеруне, по пути на работу обнаружил его лежащим без сознания на Литовском Валу, немедленно перенес в госпиталь и лично перебинтовал переломанные ребра. Ковыляя на своих костылях по каменным плитам госпиталя, Мок приставал к персоналу с расспросами. Сестры прямо-таки из себя выходили, когда выздоравливающий в сотый раз останавливал их и, стараясь поглубже вдохнуть запах их тел, принимался описывать внешность рыжей красавицы. Санитары и солдаты из обслуживающего персонала только пальцем по лбу стучали, стоило Моку заговорить про отвар ромашки. Наконец доктор Рютгард, разжалованный в санитары, втолковал пациенту, что сестра милосердия, скорее всего, не более чем плод его воображения. Ефрейтор Мок попал в госпиталь в таком состоянии, что галлюцинациям удивляться не приходилось. И дело тут было не в падении с большой высоты. Дело было в количестве выпитого.

«Ромашка с теплым молоком. А то пьет и мучается потом. И поделом», – доносился сверху голос отца, пока Эберхард Мок спускался по лестнице в бывшую мясную лавку дяди Эдуарда. Кому, как не Виллибальду, знать, чем лечить сыновние недуги!

Кто-то громко постучал в окно. Снова этот болван Доше со своей поганой собакой, подумал Мок. И опять барбос нагадит на чистую лестницу, а Доше и отец будут день-деньской резаться в шахматы.