Читать «Игра в ящик» онлайн - страница 127

– Хельсинкский центр или комитет, короче, что-то ахинейское в подобном духе.

Профессор Прохоров пожал плечами, он недоумевал:

– Умнейший человек Воропаев, а такое у себя в отделении развел. Дурдом, ей-богу. Стучите там костями до полного сотряса всех извилин, потом такие вот гвардейцы, диссертация готова на три четверти, с вилкой на паровой каток кидаются... Подпольщик... Ленин в Разливе...

Вилка-селедка... Оля сразу вспомнила странные обводы грязных ногтей на сереньких, словно бы сажей присыпанных листах. Какого-то отксеренного Ричарда Баха, Шопена или Моцарта с месяц назад ей предлагал Евгений. И как она в очередной раз не могла припомнить, где уже видела, давно, эти пузыри с каемками, словно внутри бумаги дышала камбала.

И вдруг дошло. Ну да. Конечно. Точно такие же, только в ту пору едва-едва наметившиеся, были на листах конспекта по ТОЭ, который отец откопировал ей у себя в институте. Подруга одолжила, помогла, когда Олечка посеяла свой. Или кто-то ловко упер, всякие были мастера в группе, накануне сессии.

– Нет, ничего такого он никому не предлагал. Даже не заикался.

– Это хорошо, – отец повеселел и на ходу щелчком отправил по параболе в полет какой-то мелкий мусор из кармана, блестящий, как тараканья лапка, обломок скрепки. – Значит, не доверял вам лиходей. Печатник Иван Федоров...

Справа на дорожке рывшей косой штопкой, зигзагами между деревьев, заборов и домов к станции, наплывала фигура завотделеньем разрушения Моисея Зальмановича Райхельсона. Профессор, завидев пропорции своей весовой категории, пришел в совершенно уже рабочее, прекрасное состояние духа.

– Ничего. Это полезно вашему Вениамину Константиновичу. А то заигрался. Сам в детство впал и ясли там у вас развел. Детский сад, скакалки-прыгалки, куда мячик, туда и я. Вот и удивляйся после этого, что процент остепененных у вас самый низкий в институте. Ну ничего. Теперь Красавкин лично вами займется, все не знал, бедняга, куда энергию приложить. Готовьтесь.

Олечка приготовилась. Но новый, недавно появившийся в институте зам Карпенко, бывший министр угольной промышленности УССР А. Ю. Красавкин браться за гуж, чтоб подправить ход истории, кардинально его изменить, почему-то не торопился. Зато во вторник, двадцать шестого, позвонил совсем другой Александр и под хруст автоматной мембраны объявил:

– Нас выпускают.

Из всего возможного и невозможного в подлунном мире случилось самое невероятное и законами природы не объяснимое. В момент, когда все подравнялись, втянули животы и ничего краше груди четвертого справа в едином строю уже и не надеялись увидеть в ближайшем обозримом будущем, кое-кого вдруг лихо рассчитали на первый-второй.

Людям, просидевшим в отказниках четыре года, внезапно дали пинка. Ровно одну неделю на сборы. И вот через пять дней, второго мая, Олечка Прохорова едет в Москву не автобусом, а электричкой. Едет, и сама не понимает, зачем это делает. Нет, никакой облавы в праздничный день она не боялась, люди с бреднем, рыбацким неводом второго мая не могли в вагоне появиться по определению. Олечка Прохорова боялась исключительно и только своих собственных чувств. Профессорская дочка, циничная ехидина, тварюга, бестия, лиса ощущала себя полной дурой.