Читать «Операция «Степь»» онлайн - страница 15

— Ну и что — полсвета завоевал? Куда ему столько? И все сразу же к шутам распалось. Другое дело, если б он, к примеру, эти народы освободил от ихних царей. Подумаешь, вояка! Даже про лошадь его тыщу лет вспоминают, чудаки.

Его кумиром стал, как и следовало ожидать, Спартак. Поражение своего любимца Мишка воспринял, как свое личное. Словно войско восставших рабов разгромил не Красс две тысячи лет назад, а бандиты Серова. Одного он не мог простить Спартаку: участия в гладиаторских поединках на потеху публики.

— Чем своих товарищей убивать, подобрались бы они разок к этим самым патрициям и — в шашки! А за ними бы весь римский народ пошел. Когда у тебя храбрый командир впереди, летишь следом на пулеметы — и хоть бы хны. У нас на польском фронте…

И осекся: очень не любил распространяться о неудачном польском походе, где ему из-за раны в легкое и повоевать-то пришлось всего неделю.

Но самую бурную реакцию, совсем уж неожиданную для Шуры, у него вызвала легенда о гибели Архимеда при осаде Сиракуз.

— Нет, ты подумай, Шур, ты только увидь эту картину, — расхаживая по кабинету, чуть не орал Мишка. — Ученый, без оружия, изобретал. Может, придумал бы такое, что люди совсем бы по-другому жили… Ну, может, древний автомобиль. Или дирижабль. Мозги у него работают, радуются, мысли сверкают. Ему же идея пришла! Потому он ее и на песке-то стал рисовать. И ведь просит гада: не трожь, пожалуйста, чертежи, для людей ведь они! А тот, вроде белоказака, который похваляется, что человека шашкой до пояса разрубит, — раз! И нет Архимеда. И чертежи его, гады, назло, наверное, затоптали. Так вот теперь никто и не узнает, что в них было. Эх! Вояки!

Мишку по-настоящему расстроил этот хрестоматийный анекдот, и Шура, которую его ярость сначала было рассмешила, прикусила языки не позволила на этот раз обычных своих шуток. Интуиция ей подсказала, что за вспышкой Ягунина стоит нечто большее, чем простое сочувствие античному мудрецу.

Позанимавшись часа два, они принимались пить чай. Полпайки Мишкиного хлеба — темный прямоугольничек, ровно четверть фунта — Шура густо намазывала американским джемом — чем-то вроде сладковатого жидкого клея с непривычным, не слишком противным запахом. Ту же операцию она проделывала и со своим сухим пайком, который брала на выходные. Тоже четверть фунта. К тому времени кипяток в глиняной крынке, закутанной Надеждой Сергеевной в старую скатерть, уже терял право называться кипятком — это была просто-напросто горячеватая вода. Ее закрашивали полустаканом настоя шиповника. Под углом на зеркале прилаживали учебник, и опять две головы — смоляная, с крутыми кудряшками, и лохматая, цвета старой соломы, касаясь друг друга, склонялись над книгой. Света экономно прикрученной трехлинейки им вполне хватало.