Читать «Я буду здесь, на солнце и в тени» онлайн - страница 48

Фрахтер вез меня через Средиземное море и канал, который будет принадлежать только нам, африканцам, вез навстречу любви, к белокурой женщине, волосы которой сначала показались мне до ужаса желтыми, а потом золотыми. Временами она стояла в синем летнем платье в горошек у бортового леера, ее колышущиеся очертания были отчетливо различимы. На мне была белая рубашка с расстегнутым воротом, белые брюки моего отца. Под обжигающе голубым небом мы приближались, наконец, к кишащему скорпионами берегу Сомали. Стая дельфинов сопровождала наш корабль. Птицы были там, бамбо, птицы, кровь чива текла в наших жилах. Ндафика. Ндакондва. И голубые глаза нашей революции горели с невероятной свирепостью.

XIII

Между тем целые города обезлюдели за ночь, населявшие их африканские жители возвращались в деревни, это напоминало тихое переселение народов. Швейцарский архитектор, так тщательно распланировавший урбанистические центры на чертежной доске и затем построивший, прибыл на дирижабле в опустевшие города Восточной Африки, но, появившись там, был не в силах помешать ни одному человеку покинуть застывшие в бетоне, светлые, упорядоченные, современные и элегантные, разработанные им на благо населения здания. Спешно стянутые солдаты, получившие от архитектора приказ установить контрольно-пропускные пункты на выходе из городов, сложили оружие и влились в поток людей, беспрерывно, с утра до вечера, а также в поздней ночи покидавших города и исчезавших из виду, стремившихся назад, в саванну, на равнины. Архитектор, романский швейцарец по фамилии Жаннере, в молчаливом бессилии стоял в пустом здании администрации; у его ног валялись написанные тушью указы, распоряжения, чертежи, голосовые тексты, строительные чертежи новых военных академий и выполненные на скорую руку эскизы детских больниц, он размышлял над тем, как оказалась возможна такая неблагодарность, и слезы стояли в его глазах.

Чуть позже прекратилась подача электричества, машины онемели, корабли больше не приходили в порты, обездвиженно, без машинистов стояли на рельсах поезда, мусор и отходы никто не собирал, школы пустовали, и уже спустя совсем небольшое время по стенам зданий поползли вверх вьющиеся растения, а архитектор, в одиночестве бродивший ночь напролет по темному обезлюдевшему швейцарскому городу, перекинул ранним утром конец веревки через сконструированный им железный уличный фонарь и повесился прежде, чем африканское солнце успело раскалиться. Его черные круглые очки, которые всегда были при нем и стали своего рода его опознавательным знаком, слетели с носа и упали в желтую пыль, которая, поскольку ее никто не убирал, уже через несколько дней покрыла чисто выметенные прежде улицы и аллеи. Он висел несколько дней, а потом гиены обглодали стопы его почерневших на солнце ног.