Читать «Безжалостный» онлайн - страница 157

– Да, Зазу. Я вернусь, вернусь, Зазу. Я понимаю. Я же всегда делаю то, что ты говоришь.

Горбун поспешил к той двери, через которую мы вошли, скрылся за ней.

Внезапно я вспомнил последние слова Клитрау: «И теперь я в башне Парижа с…»

Джон пытался предупредить, не выдавая себя, что я не должен жалеть горбатого урода, если он попадется мне на пути, и не подпускать к себе. Знаменитый роман Виктора Гюго, «Notre Dame de Paris», на английском назывался «Нотрдамский горбун», и под башней, разумеется, подразумевалась колокольня собора.

Я велел Зазу встать между нами и дверью, через которую вышел горбун.

Такие руки, с толстыми пальцами, большими костяшками, едва ли могли ловко управляться с пистолетом или автоматом, он, скорее всего, всегда выбирал нож, как в случае с Клитрау, но я решил, что такой живой щит, как Зазу, все равно не помешает.

Зазу тем временем вернулась к любимому коньку:

– Проблема с культурой в том, что она качается, как маятник, сначала под воздействием одной доктрины, потом – ей противоположной.

– То же самое происходит, когда работаешь над проблемой перемещения во времени, – ввернул Майло.

Зазу посмотрела на него так, будто собиралась плюнуть в мальчика ослепляющим ядом.

Но ей очень уж хотелось говорить о себе, вот она и не собиралась отвлекаться по пустякам.

– Цель моей жизни состоит в том, чтобы не дать маятнику качаться и направить его по арке, которую указал гениальный Руссо два столетия тому назад.

– Люди говорят, что я – тоже гений, – сообщил ей Майло.

– Ты – не тот гений, – отмахнулась Зузу.

– Поосторожнее со словами, сука, – предупредила ее Пенни.

– Руссо был безумцем, – вставил я, – и абсолютным монстром в личной жизни.

– Да, – согласилась Зазу, – можно сказать и так. Шелли, Маркс, Фрейд, Ницше, Толстой, Бертран Рассел, все они были монстрами в личной жизни, но это сущие пустяки по сравнению с их вкладом в человеческую культуру.

– Все – безумцы в той или иной степени, – настаивал я. – Гении – да, но все они несли в мир… иррациональность, хаос, обоснование массовых убийств, отчаяние.

– Не безумцы, – возразила Зазу. – Интеллектуалы. Они формируют мнение элиты правящих классов. А потом художники и писатели должны своей работой нести послание интеллектуалов в массы. Чего вы, мистер Гринвич, не делали.

Она еще с минуту продолжала разглагольствовать, и я начал понимать, что она просто выгадывает время, чтобы найти способ разобраться с нами. Мы, действительно, удивили ее, застали врасплох.

– Не принижайте творчество моего отца, – вставил Майло при первой возможности. – Он – лучший отец в мире… и о-о-очень терпеливый.

Зазу Ваксс проигнорировала Майло, обратилась ко мне:

– Вашими книгами вы толкаете маятник в другую, неправильную сторону, вот почему вас нужно сломать, заставить признать свою ересь и покаяться.

Тяжело дыша и плача, горбун вернулся. В правой руке он сжимал мясницкий тесак, с которого капала алая кровь.

Если говорить о мелодраме, лучшего просто быть не могло. Но помните, жизнь более парадоксальна и всегда необычнее, чем любая фантазия.