Читать «Власть и демократия в XXI веке» онлайн - страница 12

Неоконсерваторы стремятся к усилению национально–государственной субъектности, социал–либералы при прочих равных условиях предпочитают «прозрачность» государственных границ и государственных структур для управления извне, из транснациональных центров.

Неоконсерваторы склонны разрушать низовые социальные нерыночные отношения и укреплять бюрократическую машину национального государства. Социал–либералы предпочитают укреплять глобальные вненациональные структуры управления, но и более терпимы к остаткам социального государства.

Если у власти в какой–либо стране находится группировка, входящая в социал–либеральную «глобальную партию» (при этом национальная партия, являющаяся ее филиалом, может называться как угодно и не обязательно иметь социал–демократическую самоидентификацию), то с ней борется филиал другой «глобальной партии». Для этой борьбы «все средства хороши» — от «бархатных революций» до терактов, заказанных через многочисленных посредников в интересах той или иной глобальной фракции.

В современном мире государственная субъектность за пределами «золотого миллиарда» возможна только при наличии стратегии, альтернативной неоконсервативной и социал–либеральной. При этом коммунистическая идеология показала свою низкую эффективность при переходе к решению постиндустриальных задач. А другие альтернативные идеи, не опирающиеся на поддержку государств, не могут получить достаточную поддержку в современных СМИ, контролируемых глобальными партиями. Возникает опасный дефицит стратегий в условиях нарастания глобальных кризисов.

Отношение двух «глобальных партий» к России и постсоветскому пространству в целом носит сугубо утилитарный характер. Россия для них — поле противоборства с конкурентами за источники сырья, инструмент дипломатической борьбы, «громоотвод» международного терроризма (точнее, тех его групп, которые не контролируются в данный момент).

Неоднородность российской политической элиты приводит к ее распаду на группы, ориентирующиеся на одну из «глобальных партий». Это усиливает «борьбу под ковром» в российской государственно–политической и медиа–элите.

Современные информационные и финансовые потоки не признают границ. Это оставляет мало шансов для суверенитета, понимаемого как монополия на власть национальной правящей элиты. Попытка замкнуться, защититься от мирового «сквозняка» обречена на неудачу, реальная альтернатива — либо активная «игра» в мировом пространстве, либо роль периферии. Но в том–то и беда, что право на активную игру сохраняется за узким кругом политиков. Причем представители России в него не входят. Расширить этот круг игроков может только развитие демократии в мире XXI века.

Демократия XXI века

Как можно говорить о демократии в мире, где преобладают глобальные факторы?

Но глобализация — не единственная перспектива человечества (экономическая глобализация может даже ослабнуть). В дальнейшем продолжится смещение власти и управления с национального на транснациональный, виртуальный и местный уровни. Реальный контроль над ресурсами будет переходить к двум уровням власти — наднациональному и локальному. Возрастут полномочия глобальных институтов (возможно, под флагом реформированной ООН) и союзов (Евросоюз и подобные наднациональные объединения в других частях света, включая Северную Евразию).