Читать «Реквием по Жилю де Рэ» онлайн - страница 37

Красивые пальцы женщины прикасаются к воспаленным векам, а потом — к устам, из которых вот-вот вырвется стон.

«Но не прошло и недели, как Жиль прибыл снова, он привез подарки матушке моей и мне и еще раз поблагодарил нас за радушие. То были миниатюрные украшения, миндаль и фрукты, засахаренные в меде, и вот этот молитвенник. На первой странице он начертал мое имя и, как признался сам, нарисовал наш фамильный герб. Жиль гостил у нас чуть дольше, нежели в первый раз, и был уже не такой скрытный, как прежде. Я была без ума от счастья. И все ждала, когда он наконец заговорит. Задала ему тысячу немых вопросов, а он отвечал мне своим пристальным пылающим взглядом. Я чувствовала — он хочет, чтобы я стала его женой и подругой — мне и самой этого хотелось, — но сказать никак не решается. Мгновения тянулись, точно столетия. Робкие вопрошающие взгляды, призрачная надежда на любовь — для меня это самые дорогие воспоминания. У него были такие горячие уста, такие нежные руки, а низкий голос звучал так мягко, так сладко. Его речи и ласки вскружили мне голову. И Жиль, поняв, что пленил и околдовал меня, сказал: „Ты моя самая желанная. Будь мне женой. Но мил ли я тебе?“ И еще сказал, что мы с ним очень близкие родственники и что надобно ждать разрешения из Рима, ибо повенчаться мы сможем лишь с высочайшего позволения папы: „Ждать придется годы, Екатерина! Долгие-долгие годы! Для нас обоих они превратятся в боль и муку — в сущую пытку, ибо желание страшнее самой жестокой жажды! Доверься мне. Я хочу счастья нам обоим. Мы должны быть вместе — вот как сейчас, когда руки наши сплелись в радостном порыве“. И я, несказанно обрадовавшись, согласилась с ним во всем и уступила. Больше того: срок, что он испросил, чтобы как следует все устроить, прежде чем меня увезти, показался мне нескончаемо долгим, и я принялась умолять его не мешкать, и Жиль, в конце концов, согласился, хотя и заявил, что это-де отнюдь не безопасно…

Я сделала все, как он велел. И в назначенный день пошла в лес, к берегу речки Туэ. Из заброшенной хижины, стоявшей неподалеку, выскочили трое, связали меня по рукам и ногам, отнесли в лодку и налегли на весла. Жиль с лошадьми ждал на другом берегу, с ним были еще какие-то люди. Он быстро развязал меня. А между тем в Туаре поднялась тревога — из замка уже мчались солдаты… но было слишком поздно. И все же мы страшно боялись, что нас поймают…»

На шпалерах, что прямо напротив, Екатерина видит тех всадников — ей чудится, будто все это было не так уж давно. Она слышит звонкий топот копыт, тяжелое дыхание лошадей. И различает совсем юную, пятнадцатилетнюю девочку с распущенными, развевающимися на ветру волосами. Белые, оскаленные зубы Жиля, его только-только пробившиеся усы и бороду, высокие сапоги и красные перчатки. Ах, какими же зелеными казались тогда поля и леса и как остро пахло жизнью!