Читать «Бриг «Три лилии»» онлайн - страница 15
Улле Маттсон
Когда случался хороший улов, бабушка несла продавать в деревню треску и другую рыбу. Домой приносила крупу и муку, кусок свинины на второе да косточку Боббе. И устраивали пир.
На беду у Боббе начали выпадать зубы. С каждым днем все труднее было представить себе, что десять лет назад он был молодым курчавым пуделем с белым пятнышком на груди. Единственный глаз все время слезился.
Хотя, если бросить в воду на глубину двух саженей камень, намазанный жиром, Боббе нырял и доставал его. Он любил жир.
Миккель даже стих сочинил об этом. Это было его второе сочинение; он записал его угольком на плите. Там и сейчас можно прочесть (камень лежит на полу):
А вообще на душе у Миккеля было тяжело. Взять хоть отца — Петруса Юханнеса Миккельсона. Думаете, он вернулся?
Пусть у него даже миллион медных пуговиц и три метра росту, какая от этого радость, коли он не едет домой?
Конечно, в деревне любой мальчишка с пятью пальцами на каждой ноге знал, что бриг «Три лилии» еще семь лет назад попал в шторм недалеко от Риги и пошел ко дну со всей командой. Об этом даже в газете писали.
Но поди скажи это упрямцу Миккелю Миккельсону! Куда интереснее заткнуть пальцами уши и кричать:
— Хромой Заяц! Хромой Заяц!..
Миккель молчал, стискивал зубы и думал свое. Пусть корабль утонул, все равно отец выплыл на берег.
Миккель сидел на откосе возле дома и смотрел в море.
С тех пор как ушла сельдь, никто не хотел селиться по эту сторону Бранте Клева. Постоялый двор, такой роскошный сто лет назад, теперь чуть что грозил развалиться, — например, если кто слишком сильно затопает по лестнице.
Кажется, настала самая пора рассказать о плотнике.
К этому времени плотнику Грилле было лет шестьдесят пять — семьдесят. Он был совсем лысый, если не считать седого клока на лбу, а ступал так тяжело, что уж ему-то никак не следовало ходить по таким прогнившим ступеням.
Брови у него были белее соли. И, наконец, у плотника было ружье; об этом ружье еще пойдет речь впереди.
Плотник Грилле жил в большой комнате наверху, единственной во всем постоялом дворе, которая не была загажена крысами и загромождена старой мебелью и другим хламом.
Когда плотник поднимался к себе, весь дом ходил ходуном, а окна жалобно звенели.
Посреди лестницы, где в углах густо висела паутина, он останавливался и кричал:
— Все наверх! Поднять паруса! Шевелитесь, бездельники! — Потом стучал кулаком в стену: — Посудина в порядке, только драить надо!
Бабушка, которая и с кухней-то еле управлялась, затыкала уши овечьей шерстью и молила бога спасти ее барабанные перепонки.
Куртка плотника Грилле была величиной с палатку.
Только сам хозяин ведал, что у него в карманах.
В пяти шагах за плотником ползла грязно-бурая черепаха с бечевкой на одной ноге. Она приехала из Вест-Индии; ей было семьсот лет. Так говорил Грилле. А звали ее Шарлоттой.
— Хиран, Шарлотта! — кричал он.
