Читать «Новая встреча. Неизданные беседы» онлайн - страница 24

Но Греция также присутствовала в ней.

Да, Греция, конечно, тоже присутствовала. Греция, вероятно, присутствует во всем.

Она — повсеместна.

Мне сейчас вспомнился каламбур Альфонсо Рейеса. Он придумал его уже давно, но я хочу сейчас его привести; он написал: «Такая-то, полная грации», а затем, через запятую или в скобках, «полная Греции». (Смеется). Конечно, он написал это не всерьез, в шутку, верно?

В шутку, но вместе с тем чтобы польстить женщине.

Конечно, чтобы польстить, конечно, но тот, кто прочтет этот каламбур, подумает: слова «Греция» и «грация» похожи друг на друга не случайно, и словам «полная грации», «полная Греции» было, наверное, предопределено встать рядом, мелодия, созвучие этих слов позволяют им стоять рядом, не так ли?

Конечно, так.

Правда, я, вырвав эти слова из контекста, предаю своего учителя и друга, уже умершего, — Альфонсо Рейеса. Он написал их, конечно, в шутку, и мы могли бы забыть о ней.

Борхес, я хотел бы поговорить об одной вашей сноске в эссе о Паскале…

Хотел бы я вспомнить это эссе; я написал его так давно, что помню только название и, кажется, помню, какого цвета была обложка книги. Печально, что от книг остаются только такие вот воспоминания…

Обложка была зеленой.

Остается только зеленая память (оба смеются), издавал же Рудольф Вилкок журнал «Зеленые воспоминания».

Но я хочу коснуться мысли Паскаля о сфере, центр которой всюду, а окружность нигде; он начал говорить о природе, а завершил рассуждением об ужасающей его сфере.

Мироздание ужасало его, это правда; а вот Честертон полагал так: он должен быть благодарным за все, что есть в мире, даже сознавая, что подчас мир ужасен. Он понимает, что смерть неизбежна, и сожалеет, что не сможет быть благодарным Богу всегда. Все так просто, не правда ли?

Быть благодарным за все. Паскаль тоже был преисполнен религиозного чувства благодарности; но ужас перед мирозданием был жив в нем до самой смерти.

Да, если я что-то еще помню о Паскале — то именно это.

8. Страна подражателей

Освальд о Феррари: В последнее время вы, Борхес, нередко выказывали озабоченность по поводу образования, и особенно об уровне преподавания на философско-филологическом факультете; но эта озабоченность касается также других факультетов и других университетов.

Хорхе Луис Борхес: Да, я был недавно в знаменитом Кордовском университете, где, в частности, учился Доктор Франсиа; и у меня остались впечатления, скажем так, не самые приятные. Я побывал, нет, меня пригласили побывать на лекции; меня встревожило уже само название: «динамическая психология». Мой отец был преподавателем психолингвистики; я психологией интересовался всегда и считал, что это — наука, связанная с познанием человека, что психологию надо обязательно изучать, ей уделяли внимание схоласты, Уильям Джеймс, Спиллер; я считал, что речь должна идти о познании человека, о механизме этого познания, о таких удивительных вещах, как сновидения, грезы, память, забвение, воля. Я полагал, что все это и есть психология.