Читать «Любовь и смерть Ивана Чагина» онлайн - страница 65

Иван выпил. Это был коньяк. Настоящий. Не суррогат. Ему вдруг стало стыдно. Ведь раньше на первом месте у него была девушка Груша. Юная барышня, игравшая роль крестьянки. Теперь он счастливыми глазами оглаживает взрослую женщину. Он предал? Забыл милое существо в сарафане. Он ездил с ней по дворам, пытался прокатить с горки на санках. Но она меня бросила. Вдобавок, обокрала, как самая паршивая воровка. Ты испугал её, и этого дядю, который бежал от своей судьбы, от властей. Зачем он рассказал о ней Гребневу? Найдут их. Что тогда?

— О чём скорбь? По ком поминки? Спасибо, милый. Ты не далёк от истины. Я — самая прекрасная на всём этом белом свете. Тебе скоро представится возможность это проверить.

Иван хлебал недосолёные, но очень кислые щи, не обращая на эти мелочи, никакого внимания. Коньяк крепок и ароматен. Он пил с другом что-то подобное, под Киевом. После третьей стопки Катя стала говорить быстро. Слова наскакивали друг на друга, как льдинки в горном ручейке. Смуглые щёки окатила краска румянца. Между полными губками взблёскивали ровные, но редковатые зубки. Иван любовался синим платьем, из которого отчаянно дико и фривольно вырастала полуприкрытая чужая, не Катенькина, великоватая для её тела, грудь. Коньяк пьянил. Тонкая шейка с тремя родинками ниже левого уха, составлявшими равностороний треугольник, выглядела беззащитно и болезненно. Он видел эти родинки. Где их видел?

Контузия разрезала жизнь на две части. Помнил ярко и отчётливо бои. Запахи госпиталей впечатались в сознание. Помнил медсестёр. Не забыл командиров, а вот, что с ним было в детстве, в юности — всё это стёрлось. Он стал другим человеком, человеком без прошлого. Гребнев не удивлялся. Он встречался с такими случаями. Поэтому справки навел о его родителях довольно быстро и точно.

Женщина сказала, что она сестра отца. Он поверил. Ему сказали, что его отец был попечителем реального училища, поверил, а его брат был товарищем прокурора. Поверил. Ему говорили, что отец работал на железной дороге, был начальником, носил мундир инженера путейца. Верил. Подходили парни, говорили, что они братья Степана, который сагитировал его отправиться на войну с белыми. Он соглашался.

— Посолить? — снисходительно и лукаво улыбалась Катя, когда он целовал тонкие пальцы с белыми пятнышками на ногтях. — Много раз я была у вас вдоме на лице Липовой. Дружила с Лизой. Сестру помнишь? Что ты делаешь, несносный мальчик? Как ребёнок. Подожди. Я — стесняюсь. Хоть лампу уверни. Не нужно. — Катя убирала его руки, смущённо поправляла платье. — Налей себе. Мне хватит. Ты подсматривал за нами, когда купались. Что ты хотел увидеть? Скажи, несносный мальчишка? Я, может быть, покажу. …Сегодня. Неужели, ничего не запомнил? Ты правильно делал, что не узнавал меня. Благодарю тебя. Ладно, притворяшка. Ничего не помнит. Купалку вспомнил? По глазам вижу. Как меня звали? — Катя рассмеялась. — Катя — звали. Какая теперь разница? Нелли, Лида, Оля? …А если Ольгой? Нравится. …Как всеравно. Ты правилоьно сделал, что вступил в партию. Нам нужно выжить. И мы выживем. Наши дети возвратят свои дворцы и фабрики. Нас трудно смести с лица земли. …За нашу власть.