Читать «На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра» онлайн - страница 17

Тут были также бутылки и стаканы, кувшины и графины, После этих необходимых принадлежностей для кутежей и разврата, было приятно посмотреть на хорошенький чайный сервиз, расставленный на подносе, и белую скатерть; эти предметы могли успокоить человека и напомнить ему о булочках и семейном счастье. Мебели было очень много: два стола, кровать, буфет, диван, стулья, — дюжина из них с высокими спинками для «залы в старом замке» и т. д., их делали так: к обыкновенным камышовым стульям приклеивали картонные спинки. Вследствие этого центр тяжести заключался у них в спинке, и при малейшем прикосновении они опрокидывались, так что в тех сценах, где они ставились, мы только и знали, что поднимали их, да старались поставить устойчивее. Я помню, что случилось, когда наш характерный комик вздумал в первый раз сесть на один из этих стульев. Это было на первом представлении. Он только что сказал что-то смешное и, сказав это, сел на стул, положил одну ногу на другую и откинулся назад со свойственною ему непринужденною грацией. Вслед за этим мы увидали только его ноги и ножки стула.

В числе других бутафорских вещей были: трон, который так и блестел от золоченой бумаги и лоснящегося коленкора; каминная решетка, в которую была напихана красная фольга; зеркало, сделанное из серебряной бумаги; связка тюремных ключей, ручные оковы, ножные цепи, утюги, карабины, щетки, штыки, заступы и ломы для разъяренной толпы народа, защищающей правое дело; глиняные трубки; кинжалы, сделанные из дерева; театральные палаши — эти последние не стоит описывать: они известны всем и каждому; бердыши, которые решительно нельзя ни с чем сравнить; подсвечники, один или два фунта коротеньких сальных свечей; корона, украшенная алмазами и рубинами — каждый камень был величиною с утиное яйцо; колыбель… пустая, — очень трогательное зрелище; ковры, котлы и горшки, носилки, повозка, пучок моркови, тележка торговца яблоками, знамена, нога баранины и грудной ребенок. Словом — все, что только могло понадобиться во дворце или на чердаке, на ферме или на поле битвы.

Я все ходил туда и сюда и, увидав на одной стороне сцены отверстие в полу, ощупью спустился вниз по лестнице в то подземное царство, откуда выходят феи и куда уходят демоны. Но тут было совершенно темно, так что я ничего не мог разглядеть.

В этой области сильно пахло плесенью и на каждом шагу встречались какие-то замысловатые приспособления для того, чтобы человек мог ссадить себе на ногах кожу. Мне пришлось тут много раз споткнуться, и я был очень рад, когда, наконец, выбрался из этого места; я отложил дальнейшие исследования до следующего раза и не в темноте, а со свечой. Когда я вылез из подполья, то увидал, что труппа начала наконец собираться. По сцене расхаживал высокий мужчина с важным видом, и я ему поклонился. Это был режиссер, а потому, понятно, человек немножко угрюмый. Я, право, не знаю, отчего режиссеры бывают всегда угрюмы, но только это — факт.