Читать «Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945» онлайн - страница 146

Когда их опускали в могилу, хлынул ливень. Струи дождя смешивались со слезами на наших лицах.

Я опять представила их в плавнях.

Анка стреляла в надежде, что ее услышат. Так почему мы не услышали? Эти мысли душили меня, и я не могла уже сдерживать рыданий.

Вскинув пистолеты, друзья погибших дали прощальный залп-салют. На гробы посыпалась мокрая земля…

Все побрели в свои эскадрильи. Погода была нелетной. С серого неба, сплошь покрытого облаками, похожими на сшитые в огромное полотно овчины, сыпалась нудная изморось. Ни дождь, ни туман – что-то вроде мокрой пыли. Было сумрачно и тоскливо. Тоскливо было и в доме. Одни валялись на постели, спрятав голову в подушки, другие бездумно передвигали шахматные фигуры, третьи что-то писали… Я прислонилась лбом к холодному и заплаканному от дождя окну. Не покидало страшное чувство горечи от сознания, что никогда не услышишь звонкого смеха друзей. Никогда не увидишь милую улыбку нашей «морячки». Невольно подумалось: «А сегодня Аня должна была проводить занятия с молодыми штурманами. Тема о ветре…» Вот ведь нелепость: в огне летала на Кавказе, Кубани, на Малую землю сколько полетов сделала – и без царапины! Однажды попала в ураганный ветер у Новороссийска, в знаменитую бору. Машину буквально за хвост ветром тянуло в море – и выбралась. Наверное, не может с человеком все время быть удача.

Ночью, укрывшись с головой в спальный мешок, я вдруг сделала для себя открытие: а ведь однажды и я могу погибнуть, как Тася и Аня. И не останется от меня следа, будто и не было вовсе такой, будто я ветер, который прошелестел и затих. Но ведь я была, чего-то хотела, верила, что мои мечты сбудутся. Выходит, что я враз могу стать прахом? Не может этого случиться! Это неправильно. Не могу я умереть…

Прошло две недели. 9 апреля наши войска сломили сопротивление врага на Керченском полуострове, прорвали его оборону. Это была, конечно, огромная радость. Но для нас она была омрачена: накануне погибли Панна Прокопьева с Женей Рудневой. Сгорели, рухнули за линией фронта.

11 апреля нам приказали перебазироваться на Крымскую землю и бомбить отступающего противника.

Я вышла на улицу. Задержалась на берегу моря. Был солнечный день. В воздухе смеялись чайки, словно на невидимых воздушных качелях стремительно падая и поднимаясь вверх. Море отливало яркой голубизной. Я остановилась у обрывистого берега, откуда мы с Аней часто любовались морем, вспоминая свои недавние школьные годы.

Послышались голоса подруг. Они звали меня. Пора было ехать на аэродром. Я побежала было к могилке проститься с Аней и Тасей, но вдруг остановилась как вкопанная.

У могилы стоял моряк с опущенной головой. Весенний ветерок трепал его темные волосы. Мне не хотелось мешать ему. Сам он не замечал никого вокруг. О чем он думал? Может, он вспомнил, как в Эльтигене Анка кричала слова приветствия с воздуха или как согревало его в боях ее письмо? Или он думал о том, что сгорела на войне его первая любовь, не успев еще набрать силу… Трудно сказать.

И пока бежала машина к аэродрому, я все смотрела на удаляющуюся могилу и на моряка.