Читать «Любовь Полищук. Безумство храброй» онлайн - страница 119

Вот как описывает происходившее сын:

«Мама вышла к гостям на каблуках, при том, что вся была на обезболивающих блокадах, которые уже толком и не снимали дикие боли в спине. И весь вечер она пела и хохотала. Понимая, как ей больно, я был в шоке…»

Леонид Николаевич Петров, бывший директор Дома творчества, человек более опытный, рассказывает эту историю несколько по-иному, с позиции человека, прошедшего и огонь, и воду:

«Ее вывели под руки, и она бросилась ко мне. Наверное, она считала, что я знаю ее лучше других, ведь я и моя жена провели с нею вместе сотни приятнейших вечеров и были очень доверительны друг к другу. Мы обнялись. Сердце мое похолодело, когда я ощутил под легким платьем металлические пластины. Кожа и кости. Даже не поверилось, что это все, что осталось от прелестной Любочки. Я сделал вид, что не смущен ее состоянием. Меня поразили ее глаза – они нисколько не потускнели и по-прежнему горели ярко и по-девически, ярко и дивно, как бы наперекор всем невзгодам. Судя по глазам, жизнь Любы продолжалась, настоящая жизнь, неиссякаемая. Я сказал краткое вступительное слово о Мариэтте Сергеевне и Викторе Ефимовиче. Люба слушала меня и согласно кивала головой. Я произнес поминальный тост и посмотрел на Любу.

– Налей и мне. Водочки, – уточнила она и залпом опорожнила рюмку. – Все. Для меня – все, – грустно заметила она, но веселым взглядом окинула гостей.

Слезы подкатывали к моему горлу, я почувствовал, что вот-вот расплачусь и тихонько, боком, покинул собрание чудесных людей во главе с королевой, с моей любимой королевой. И пусть у нее не было венца на голове и внешний вид не соответствовал царской упитанности, мне казалось, что любой человек, увидевший это собрание, может даже впервые, он по осанке и горящим глазам определил бы в Любе королеву. Ее королевство было разбросано по всей стране, даже уже по двум странам, включая Украину, а может, простиралось намного дальше. Я уверен, что среди любителей кино не было страны, где бы она не имела верных и преданных своему искусству поклонников».

У Любови Григорьевны Полищук никогда не было ни одной привилегии, кроме предоставленной ей в тот вечер – попрощаться с людьми при жизни.

У нас в стране множество людей с привилегиями, так называемых льготников: воевавших, репрессированных, трудившихся на Севере, на вредных производствах, на партийной работе, в профсоюзах… Одни своим трудом вели страну к величию, другие – только призывали к этому, а многие ударно выискивали «врагов страны». Жаль, что всех их, по сути, смешали вместе и, по сути уровняли в правах. Об этом говорила Любовь Полищук с экрана своего лучшего фильма и еще о том, что величие страны определяется не количеством в ее недрах нефти, газа и алюминия, а личным богатством людей – материальным и духовным.

Говорить людям правду – всегда нелегко, и опасно, и больно, тем более в стране, где почти в каждой семье находились невинные люди с исковерканными и погубленными судьбами. Она искренне сопереживала всем честным и трудолюбивым соотечественникам и несла им радость, умножая улыбки, что было тоже делом трудным и не поощряемым.