Читать «Киевские ведьмы. Выстрел в Опере» онлайн - страница 133

Мог. И что из того?

Маша вон тоже могла — но не читала. И Катя могла. И Даша. (И вы, мой читатель, так же имели возможность, но, подозреваю, вряд ли воспользовались ею).

А, значит, из того, что Михал Афанасьевич теоретически мог, не следует ничего ровным счетом!

Это предположение. И ни один уважающий себя ученый не станет выдавать предположение за доказанный факт.

Не пойман — не вор! Ни трамвай, ни сатана-мефистофель, не являются ничьей авторской собственностью. О них вправе писать, кто угодно!

Но почему-то написали двое… два писателя из Киева.

— Действие повести Куприна происходит в городе N, где есть Александровская улица, Караваевы дачи, — сказала вслух Ковалева.

— Короче, в Киеве, — упростила Чуб. — Тогда, пожалуй, булгаковский трамвай можно условно считать нашим. Хоть он и задавил в Берлиоза в Москве. Но спер-то он его из киевской повести!

— И «Голгофа», — сказала Маша, — на которой казнен булгаковский Христос Иешуа Га-Ноцри — тоже из Киева. Она стояла на Владимирской горке, рядом со второй Лысой Горой. И в романе «Мастер и Маргарита» Иешуа тоже принимает смерть на Лысой горе.

Она замолчала.

«Голгофа» стояла на Михайловско-Владимирской горке, у подножья которой лежала Царская площадь, по которой бежал булгаковский трамвай…

Раньше Маша никогда не замечала насколько «Мастер и Маргарита» -киевский роман.

Москва, была только сценой, подобной сцене МХАТА, где в 20-х. годах, срывая аншлаги, разыгрывалась сугубо киевская пьеса «Дни Турбинных» — о киевской революции.

— И Берлиоз — из Киева. И Воланд — тем более наш, — развила приглянувшуюся собственническую идею певица.

— Нет, — возразила Маша. — Демон сказал, Миша, как и Миша Врубель, не видел в нем демона. Врубель написал своего «Демона» с женщины, которую любил. А Булгаков Воланда…

— Тупо содрал у Куприна! Я только так и не поняла при чем тут революция?

— А я так и не поняла, при чем тут я, — сказала Катя. — Но, если это я, почему меня называют «змеей»?

— Потому что характер у тебя соответствующий, — охотно разъяснила ей Даша.

— Змеей не страшно, — отчужденно ответила Маша. — Сила Киевиц — сила Земли. Сила природы, сила Огненного змея, которого слепые сочли Сатаной, и которого Киевица Марина заковала ради равновесия сил, а наша Кылына пыталась освободить на Купалу.

— Освободила, — исправила Чуб. — Но мы всех спасли.

— В заговоре сказано «змея-Катерина и две сестры ее». — Вид у «змеи» был крайне мрачный. — Получается, — сказала Катя, — тот, кто писал этот заговор, знал: пророчество сбудется. В Киев третий раз придут Трое. И одной из этих Трех буду я — Катерина?

— Предположительно ты, — присовокупила историчка. — О чем он предположительно знал. Имя — может быть совпадением. И смерть твоей прапрабабушки под трамваем — тоже может быть совпадением. И схожесть двух произведений — может быть совпадением.

— А мой дедушка Чуб, утверждал, что три совпадения подряд совпадениями быть не могут! — заспорила Даша. — А у нас как раз три трамвая... Четыре. Или один? Я запуталась!

Маша посмотрела в окно.

Справа проплывал оперный театр, в девичестве — Городской.