Читать «Гугенот» онлайн - страница 158

Клуша везла его в мотоколяске куда-то по ночной крепости, а он, ерзая в холодном седле и кутаясь в вонючий брезентовый чехол, точно хотел скрыться в нем с головой, повторял раз за разом эти слова Харитона Савелича до тех пор, пока их незатейливый смысл не стал восполняться ему. «Мне — конец», — подумал Подорогин безмятежно, как о постороннем человеке. Отложив чехол, он посмотрел на свои руки, которые таким приговором отныне как будто отчуждались от него, обретали собственный вес и значение. Его откровение не показалось ему ни ужасным, ни даже неожиданным. Ужас заключался единственно в том, что благодаря этому откровению все вставало на свои места. Если он сомневался в окружающем, отказывался принимать его за чистую монету, то рано или поздно сам должен был очутиться вне заведенного порядка жизни. «Мне — конец», — повторил он умиротворенно, с зябкой улыбкой, уже не давая отчета своим словам и прячась в них, будто в чехол.

Через несколько минут коляска вкатилась на кладбище. Это был небольшой, обнесенный живой изгородью яблоневый сад. У въездной арки дежурил старый ангел с мечом. Стрекот мотора подбросил в небо отчаянно заголосившую хищную птицу. Начинало моросить. Могилы — какие под крестами, какие под звездными обелисками — разлеглись среди деревьев без видимого порядка, кое-как. Заглушенные бурьяном, в кратерах нор, они больше походили на одичавшие огородные грядки. Клуша, щурясь от дыма стиснутой в углу рта папиросы, с заправским видом ворочала рулем. Свет неотрегулированной фары плясал в ветвях, почти не задевая земли. Затейливая дорожка оплетала кладбище, словно аттракцион. После того как коляска во второй раз миновала арку и ангела, Подорогин поинтересовался: «Присматриваем место?» Клуша выплюнула папиросу и сказала, что это не кладбище. Подорогин молча потянул на себя брезентовый чехол. Зреющую головную боль и тошноту он объяснял не столько выпитым накануне, сколько тряской ездой. Проехав еще немного, Клуша бросила коляску на заросшей обочине — так что Подорогин был вынужден отвести от лица торчавшие сухие стебли, — углубилась в заросли и позвала его идти следом. Несмотря на неудобную позу, Подорогин даже не пошевелился. Из темноты послышался хруст сучьев и тихая надсадная ругань, как если бы Клуша силилась сдвинуть с места что-то тяжелое. Вдруг лязгнул тумблер и включился большой мощный электродвигатель, чье натужное, идущее как будто из-под земли гуденье было скреплено потрескиваньем не то лебедки, не то дерева. Подземный этот гигант работал, казалось Подорогину, целую вечность. Когда же проклятое гуденье оборвалось, из зарослей пахнуло едкой, ошеломляющей смесью скипидара и гнили. Подорогин задержал дыхание. Клуша, продравшись с треском и проклятиями обратно через кусты, вложила ему в руки маленький цифровой фотоаппарат. На празднично светящемся мониторчике задней панели Подорогин увидел мужское лицо анфас — с закрытыми глазами, подернутое слоистой желтоватой мутью, оно было так сильно сплюснуто, будто упиралось в экран изнутри.