Читать «Сборник произведений» онлайн - страница 119
Сергей Милич Рафальский
Дальше шло рифмованное перечисление наиболее ударных поэм собеседника и все заканчивалось торжественным двустишием на «ты»:
или:
Лукавец все же понимал, что обращение на «ты» и уменьшительные имена, даже в лирическом порыве не всегда уместны и, поднатужившись, создал ряд более официальных концовок:
или:
Так — исподволь — подводя свою биографию к известным стихам Пушкина: «слух обо мне пройдет по всей Руси великой» — Пантелей Елеферьевич обзавелся концовками для всех более или менее употребительных имен и — на всякий случай — смастерил даже несколько для довольно редких, например:
Поскольку стихи неизменно сопровождались подарками, Пантелей Елеферьевич на эту акцию довольно серьезно потратился, но нисколько об этом не жалел и в нейтральное время, проходя по городу, неизменно высматривал в витринах что-нибудь оригинальное. Наибольшим успехом у «гостей» пользовались, конечно, «артикль де Пари», в частности — записная книжка, на переплете которой под покрышкой из прозрачной пластмассы помещались вырезанные из тонкого картона фигурки Адама и Евы и — когда книжку открывали и закрывали — двигались, имитируя греховадение.
Конечно, такой человек ухватился бы за «дело о самозванце» двумя руками и двумя ногами и, конечно, приписал бы самому себе всю честь его разоблачения, что, в конце концов, не так уж огорчило бы Александра Петровича. Хуже было то, что Одуванцев, в обычном хвастливом трепачестве, раньше времени разнес бы по всему городу историю «рыжего» и в азарте творчества мог бы и самого Александра Петровича превратить в провокатора.
И мерно шагая по проспекту, Александр Петрович не переставал огорчаться: скудеют времена, мельчают люди…
22. Маздазнан
И вдруг он остановился и, хлопнув себя довольно громко по лбу, стремительно пошел обратно. Пропустив один квартал, взял налево в боковую улицу. Сразу наступила относительная тишь и как будто провинция. Думать стало сподручно и так — переворачивая роковой вопрос с боку на бок — Александр Петрович следовал довольно долго, пока не добрался до подъезда старенького, но опрятного отеля, справился у портье, дома ли Monsieur Machonenko и стал подыматься на четвертый этаж. Вадима Александровича он застал в крошечной кухоньке, где тот готовил себе строго вегетарианский ужин.
Махоненко был последователем учения «Маздазнан» и кулинарией занимался как священным писанием: от того, что человек съест и как он есть, — зависит его душевная жизнь…
«Периферийные» доктрины вообще увлекали Вадима Александровича — все свободное время он отдавал гороскопам и очень охотно соглашался, если его просили «поработать» над чьей-нибудь судьбой. Правда (как объяснит каждый утоляющий жажду знания темной водой оккультизма) — астрология настолько сложная и тонкая наука, что учесть и правильно истолковать все ее данные крайне трудно, поэтому судьбы по гороскопам Махоненко обычно получались как бы с чужого плеча.
