Читать «Тяпа, Борька и ракета» онлайн - страница 22
Евгений Серафимович Велтистов
— Ну, кто хочет прокатиться в моем экипаже? — неожиданно спросил Дронов.
Девушки вскочили.
— Я — нет, — быстро сказала Валя.
— А я — да!
В зал вошел Василий Васильевич.
— Вас не возьму! — предупредил Дронов. — Плохие глаза надо беречь.
— Жаль, — искренне огорчился Елкин. — Вы-то небось катались, а я нет. Ну, а учеников принимаете?
— Как зовут?
— Пальма, Пестрая, Козявка, Мальчик, Кусачка.
— А-а, та самая, которая цапнула вас за ладонь, — вспомнил Дронов. — Принимаю, весьма охотно. И постараюсь создать все зависящие от меня неприятности.
— Вот видите, какой он добрый? — торжествующе обратилась к присутствующим Зина.
— Это не он, а машина, — вздохнула Валя. — Если б только можно было предупредить наших собачек об опасности!..
— Прошу ничего им не рассказывать, — пошутил Дронов. — Мне надо знать, как они будут привыкать к перегрузкам.
Машина была создана специально для неприятностей. Называлась она центрифуга. Крутясь, центрифуга развивала большую скорость и искусственно вызывала невидимую тяжесть.
Врач и его помощница укладывали Кусачку вместе с лотком в кабину-люльку и закрывали дверцу.
— Лежи спокойно. И не верти хвостом, — наказывал каждый раз веселый доктор.
Урчал мотор, люлька, качнувшись, трогалась с места. Стены устремлялись навстречу собаке и проносились мимо нее совсем рядом, сливаясь в одну сплошную полосу. Ветер раздувал шерсть, холодил нос и, как казалось Кусачке, давил на нее с такой силой, что едва можно было повернуть голову. На лету люлька постепенно поднималась, кренилась набок. Из-под машины, где за столом возле экрана телевизора и приборов, сидели врач и лаборантка, представлялось, что люлька скользит прямо по стене. Так мотоциклист в цирке ездит внутри шара.
Чем быстрее летела кабина, тем сильнее и сильнее невидимое чудище прижимало собаку к лотку. Вес ее все увеличивался. Пятикилограммовая Кусачка как бы превращалась сначала в большую дворняжку, потом в легавую и, наконец, в овчарку. Но она, конечно, не увеличилась при этом в размерах, а, наоборот, стала даже меньше: ее сдавила сила перегрузки.
По приборам Дронов видит: вот собака уже в семь раз тяжелее. В телевизоре — похудевшая мордочка. Значит, кровь стала такой же весомой, как и железо. Ох, как трудно работать сердцу! Оно тоже словно из железа…
Стоп! Мотор смолк, рама еще крутится.
Собака чувствует необыкновенную легкость, и ей кажется, что она неподвижно висит в воздухе. Она не замечает, как останавливается кабина.
— Жива? — шутливо спрашивает Дронов, заглядывая в люльку.
Жива! Но в каком виде… Дышит часто, растерянно моргает и слюны напустила целую лужу.
— Молодец! — говорит доктор и гладит вздымающиеся бока Кусачки. — Вот что значит быть дворняжкой и испытать в жизни то да се! Пудель не вынес бы таких неприятностей. Я знаю одного пуделя, — продолжает Дронов, обращаясь к собаке и внимательно осматривая ее, — так этот пудель умен, просто талантлив. Но весь свой талант тратит на пустяки: подает хозяину тапочки. Он бы не выдержал центрифуги.