Читать «Тяпа, Борька и ракета» онлайн - страница 21

Евгений Серафимович Велтистов

— Ничего и не трусиха. Просто у меня кружится голова, даже когда я кручусь в парке. Ну, Дронов, — Валя взяла Дронова за рукав, — Олег Петрович, расскажите про невидимку, про ваше чудовище с бородой. А то мне и Зине сдавать скоро экзамен.

В этой просьбе была маленькая хитрость. На экзамене не спрашивали про машину-карусель. Но Зина не выдала подругу. Она тоже любила слушать, как рассказывает Дронов. Олег Петрович был шутником, и в институте его называли «наш веселый доктор».

Девушки уселись на стульях, а Дронов расхаживал по залу.

— Так вот, товарищи студенты, соблюдайте правила уличного движения…

— При чем тут уличное движение? — насторожилась Зина.

— А при том, — хитро прищурился Дронов. — Ты сегодня выскочила из-под автобуса? Выскочила. Шофер тормознул? Да еще как! А пассажиры попадали друг на друга. Я-то видел, как шофер погрозил тебе кулаком. А как ругались пассажиры — не слышал. Должно быть, крепко.

— Где же тут чудище с бородой? — спросила Зина. — Может быть, это я?

— Чудище, Зиночка, никто и не заметил. Оно было настроено весьма мирно. Только слегка и толкнуло людей в спину. Но чтобы ты не говорила потом, что я назвал тебя бородатым злодеем, давайте рассмотрим это неприятное существо.

Дронов продолжал:

— Вспомните свои путешествия. В самолете, машине, поезде, если они движутся прямо и равномерно, вы занимаетесь своими делами и не замечаете скорости. Но стоит машине сделать крутой поворот — вы наваливаетесь плечом на соседа; стоит поезду резко остановиться — можно набить себе на лбу шишку; стоит самолету начать взлет — вас вдавливает в кресло. Если тебя, Зина, в такой момент взвесить на пружинных весах, ты можешь потянуть на все сто килограммов. Значит, делаем такой вывод: как только скорость движения меняется, как только появляется ускорение, кто-то невидимый начинает на вас давить и увеличивает ваш вес. Эта могучая сила и есть перегрузка. Она может нажимать, словно мягкая, сильная рука, а может ударить, как крепкий кулак, и переломать кости. В том и другом случае вы беспомощны перед перегрузкой и можете победить ее лишь терпением и упорством. Теперь я вам покажу, что бывает иногда с летчиком.

Дронов садится.

— Взлетаешь. Набираешь высоту. Потом идешь вниз — пикируешь. Скорость все растет. Берешь ручку на себя, чтобы выйти из пике. И тут, откуда ни возьмись, невидимое чудище. Наваливается на голову, вдавливает в сиденье, сжимает внутренности. И всего тебя оплетает своей бородой: ноги, руки, сердце, глаза — все тяжелеет, наливается свинцом. Взглянешь краем глаза на акселерометр — есть такой приборчик, как маленькие пружинные весы, — и видишь, что ты весишь в три, потом в четыре, в пять, в шесть раз больше, чем обычно. В глазах темнеет, больше ничего не видно. Отпускаешь ручку… Потом, как из тумана, показывается земля, приборы, крылья. Самолет летит уже горизонтально. А голова твоя горит, сердце бьется… Вот какая штука — перегрузка.

Зина и Валя притихли. Они смотрят на врача в белом халате, сидящего на стуле, а видят летчика в комбинезоне и шлеме, выходящего из пике, согнувшегося под тяжестью перегрузок. Видят Дронова таким, каким он был много лет назад, во время войны, — боевым летчиком, сбивавшим вражеские самолеты.