Читать «Портрет А» онлайн - страница 134

Линии следуют одна за другой почти безостановочно. Проскальзывают лица, контуры лиц (чаше в профиль), застывают колеблющиеся очертания, вытягиваются, скручиваются, словно лица летчиков, на которых обрушилось высокое давление и смяло им щеки и лоб, как будто они из каучука. (Вытягиваются лица) Но мои-то — почти одномерные, не такие страшные, просто забавные и все. Одно в них неприятно — их размер, они размером со скалу, (лица среди скал) и вместе с линиями-синусоидами, которые их уносят, они как будто еще продолжают расти.

И кроме этих причудливых лиц, что посмеиваются, расплываясь (хотя, может, это какой-то знак, а я его не понимаю), кроме них — ничего.

Лица — единственные суда, которые плавают в этих непомерных волнах, причем плавают не по волнам, а в них самих.

Какие же они все-таки огромные! Они невероятно увеличены, но от увеличения нисколько не меняется забавное выражение этих лиц, украшенных жемчужинками нежнейшего серебристо-серого, иногда — голубоватого — цвет удивительно контрастирует с самими бесконечными линиями.

На мгновение они оставляют меня в покое. Что-то непонятное спускается с головокружительной высоты, подобно водостоку, но ненадолго, и снова — линии, линии, проклятые линии меня раздирают.

А голова моя все явственней теряет чувствительность, становится картонной, я тру ее под шалью и самой шалью, тру машинально и злобно, — единственный живой участок моего существа, все, что у меня осталось, отечество, которое все меньше и меньше.

А линии, те линии, что меня раздирают, кажется, еще выросли. Я едва сдерживаюсь, чтобы не потянуться за сахаром: его используют как противоядие. И все же, почти машинально, съедаю несколько долек апельсина. Что-то подозрительное в этих растущих линиях, которые становятся скалами, бесконечно удлиняют лица, но я пока занят записью и не успеваю осознать, что происходит.

А линии все удлиняются, их уже не зарисовать, даже приблизительно: никакой бумаги не хватит. Я бросаю это занятие, кладу карандаш, отодвигаю бумагу и собираюсь заняться другим делом.

Мне говорили о видениях в хрустале. (Но тут я, наверно, тоже недопонял и воображал, что смогу перенести в хрусталь видения, которые возникают у меня в голове.) И вот я взял шар, который заранее положил поближе к себе, покрутил его в руке, потом еще, как мне запомнилось, с таким же недоумением, с каким ребенок берет новый предмет, не зная, как им пользоваться, да и стоит ли, и уже готов положить его на место. Так я и собирался сделать, подержав его безрезультатно в разных положениях и ничего не увидев, кроме собственных пальцев, увеличенных рефракцией, и тут… Я ПОШЕЛ НА ДНО.

Это было внезапное погружение. (Погружение) Закрыв глаза, я пытался вернуть видения, но тщетно: я и сам знал, что с ними покончено. Меня отключили от сети. Я затерялся в потрясающих глубинах и больше не шевелился. Несколько секунд я провел в оцепенении. А потом бессчетные волны мескалинового океана обрушились на меня и завертели. И завертели, завертели, завертели, завертели, завертели. Этому не будет конца, никогда не будет. Я остался один на один с вибрацией разрушения, для которой нет ни окраин, ни закутков, я — человек-мишень, и мне уже не вернуться в свои пенаты.(Во власти вибрации разрушения)