Читать «Девушки из Шанхая» онлайн - страница 7

Недавно мы остригли свои длинные волосы и сделали завивку. Мэй разделяет мне волосы на пробор и гладко зачесывает их за уши, чтобы концы локонов топорщились, напоминая черные пионы. Затем я расчесываю волосы ей, укладывая кудри так, чтобы они обрамляли лицо. Мы вдеваем в уши розовые хрустальные капельки, надеваем нефритовые кольца и золотые браслеты, завершающие ансамбль. Наши взгляды встречаются в зеркале. Вместе с нами в нем отражаются плакаты с нашими изображениями. На мгновение мы задерживаемся у зеркала, любуясь собой. Мне двадцать один год, а Мэй восемнадцать. Мы молоды, мы прелестны и живем в азиатском Париже.

Мы шумно сбегаем по лестнице, торопливо прощаемся с родителями и выходим в шанхайскую ночь. Наш дом располагается в районе Хункоу, за речкой Сучжоу. Это не на территории Международного сеттльмента, но мы верим, что в случае враждебного вторжения нас защитят. Нас нельзя назвать очень богатыми людьми, но тут ведь смотря с чем сравнивать. По британским, американским или японским меркам мы едва сводим концы с концами. Однако, несмотря на то что некоторые из наших соотечественников богаче, чем многие иностранцы, вместе взятые, по шанхайским меркам мы считаемся обладателями целого состояния. Мы принадлежим к гаодэн хуажэнь — высшему слою китайского общества, которому свойственно чжун ян, поклонение всему иностранному. Это выражается как в нашей любви к кинематографу, сыру и бекону, так и в том, что мы переделываем свои имена на западный манер. Для представителей буржуазного класса — бу-эр-цяо-я — мы достаточно богаты, и семеро наших слуг по очереди обедают на крыльце, чтобы проходящие мимо рикши и попрошайки видели, что у тех, кто работает на семью Цинь, всегда есть кусок хлеба и надежная крыша над головой.

На углу улицы мы торгуемся с полуодетыми босоногими рикшами. Сговорившись о цене, мы забираемся в повозку и устраиваемся бок о бок.

— К Французской концессии, — приказывает Мэй.

Мускулы юноши напрягаются от усилия, которое требуется, чтобы сдвинуть повозку с места. Вскоре он находит удобный для себя темп, и его плечи и спина немного расслабляются. Он тянет нашу повозку, словно лошадь, я же чувствую необычайную легкость. Днем я не могу никуда выйти без солнечного зонта. Но по ночам нет нужды беспокоиться о цвете кожи. Я расправляю плечи, делаю глубокий вдох и гляжу на Мэй. Она так беспечна, что позволяет своему чонсаму развеваться по ветру, обнажая бедро. В целом мире достоинствам этой кокетки — ее смеху, чудесной коже и завораживающему голосу — не нашлось бы лучшего применения, чем в Шанхае.

Мы переходим по мосту через Сучжоу и поворачиваем направо, удаляясь от реки Хуанпу, пахнущей нефтью, водорослями, углем и нечистотами. Я люблю Шанхай. Он не похож на другие китайские города. Здесь вместо глазурованных черепичных крыш в виде ласточкиных хвостов в небеса устремляются тянь да лоу — «дома высотой до неба». Вместо круглых лунных ворот, прихотливых решетчатых окон, экранов, охраняющих от злых духов, и красных лаковых столбов здесь высятся строгие здания в неоклассическом стиле с матовым стеклом и чугунными украшениями в стиле ар-деко. Вместо бамбуковых рощ, ручьев и ивовых ветвей, опускающихся в пруды, здесь повсюду стоят европейского вида особняки с чистыми фасадами и элегантными балконами — вокруг них ровными рядами растут кипарисы, а аккуратно подстриженные газоны пестрят клумбами. В Старом городе все еще сохранились храмы и сады, но весь остальной Шанхай поклоняется богам торговли, достатка, промышленности и греха. В городе есть огромные товарные склады, беговые круги для гончих собак и лошадей, бесконечные кинематографы и клубы, где танцуют, пьют и занимаются сексом. В Шанхае уживаются миллионеры, попрошайки, гангстеры, игроки, патриоты, революционеры, художники, военачальники и семья Цинь.