Читать «Людвиг» онлайн - страница 9

— Уборщица? Уборщица, да.

— Там этот раз много человек есть, да?

— Не знаю, — равнодушно сказала Мария; именно так, как должна говорить тупая, грязная, усталая уборщица.

— Очень совсем плохо дело эти люди… А-а, капут! — Он безнадежно махнул рукой, что означало: «Совсем пропащее их дело».

— Почему же так… Это ведь просто жители? Их куда-нибудь угоняют… — показала туда, — вег… дальше…

Фриц поморщился и опять махнул безнадежно рукой, что-то быстро проговорил по-немецки, опомнился и с трудом вернулся на русский:

— Совсем маленький двер другая сторон, тихо открывать маленький такой двер, можно люди ходить вег… куда-нибудь, ничего, можно.

— Их же все равно заметят и поймают. Или догонят и перестреляют.

— Может быт, да, может быт, нет! — без запинки выпалил намертво запомненную фразу. — Может быть, вы имеете это ключ?

— Откуда? Да нет же у меня ключа, — правду сказала Мария, чувствуя, что звучит это неправдой, потому что думает она все время только о том, к чему тот клонит. — Маленькая дверь — вход в ризницу, никогда мне этого ключа не давали, он, наверное, у сторожа… Вахтман? У него, может быть?

— У вахтман нет маленький ключ — только большой, — показал на пальцах, — два такой.

— Да, да, он мне всегда сам отпирал. Да, большие! А у меня нет никаких. И не давали мне никогда. Разве мне дадут?

— Нун, все порядки… Нет, дас ист нихт, — сказал немец, постоял минуту в раздумье и сказал «до свидание!».

— До свиданья, — сказала Манька и дернула его за палец. Проводив его глазами, пока не скрылся за воротами, Мария, стиснув зубы, простонала: «О господи! — упала лицом в подушку. — Убежать бы куда-нибудь отсюда, память потерять, провалиться бы…»

Удивительно, просто поверить трудно: опять пришло утро.

Мария шла на работу с одной надеждой, что церковь опустела, людей там уже нет, их угнали куда-то дальше, куда других угоняют, а с этим уж ничего поделать нельзя. С каким облегчением она стала бы, ползая на коленях, мыть пол в этой пустой церкви!…

Часовой прохаживался по-прежнему у ступенек входа, позевывая, ожидая смены. Широкие и тяжелые, как небольшие ворота, двери были наглухо замкнуты.

Мария растопила кипятильник и, как всегда, стала мыть полы в комендатуре, в прихожей, в коридоре и, переменив тряпку, мыла каменные ступени входа. В комнаты, в служебные помещения ее не допускали, там была своя уборщица.

Работая, она все время думала об одном и том же, мучилась, не решалась, потом решалась и тут же со страхом отшатывалась от своего решения.

Ничего еще не решив, она сполоснула руки, спустила рукава, завязала платок под подбородком, заправив под него растрепавшиеся волосы.

Вышла в переулок, свернула за угол и через заднюю калитку, мимо заросших грядок прошла по дорожке и постучала в дверь.

Никто не ответил, она вошла в пустую кухню пасторского дома, опять постучала, опять никто не ответил, и она нерешительно прошла дальше.

Пастор сидел в глубоком, прямом жестком кресле и смотрел, как она входит.

— Извините, — сказала Мария, здороваясь. — Я стучалась, но никто не отвечал.