Читать «Арабески ботаники» онлайн - страница 59

В первый период работы в России их общение было заочным, через изучение работ друг друга. Вернее, Лаксман читал труды Палласа, а Паллас читал только те письма Лаксмана из Сибири, которые без ведома автора опубликовали в Гётеберге. Эти письма, по признанию самого Лаксмана, не предназначались для печати. «Сибирские письма» сильно подмочили научную репутацию Лаксмана. Как он сам писал П.И. Бергиусу, в одном из его писем приводится дурацкое описание мыши–землеройки. На самом деле его намерением было уведомить о существовании этого неописанного животного, которое он нашёл мертвым и вспухшим. Другой конфуз вышел с даурской ласточкой, заметка о ней послужила поводом для избрания Лаксмана в Стокгольмскую Академию наук. Вот как он сам пишет о своей промашке с этой ласточкой секретарю Академии Барейтину:

 «Имея честь быть шведского происхождения, я счёл своей обязанностью представить Королевской Академии эту неизвестную птицу. Я видел эту птицу несколько лет сряду в Змеиногорске и у Колыванского завода, около Усть–Каменогорской крепости и на скалах Алтайских гор. Эта ласточка относится к Сингории, описанной несколько лет назад китайцами, почему я назвал её Hirundo singoriensis и послал несколько экземпляров в Петербургскую Академию наук, однако же без описания.

Так как при возвращении моём я увидел её в Петербургском кабинете редкостей и нашёл, что Мессершмидт назвал её Hirundo saxatilis daurica, то пусть это имя останется за нею. <...> Так как и профессор Паллас называет её не иначе в своих “Spicilegiis zoologicus”, которые в нынешнем году печатаются в Берлине, то не хочу быть упрямым и оставаться при старом имени, потому что не желаю навязывать естествоиспытателям нового слова, чем они уже бесконечно мучаются...»

Такие казусы не могли украсить научную репутацию Лаксмана. Поэтому присвоение за эту краткую заметку академического звания можно поставить в заслугу не Лаксману, а Линнею, хлопотавшему за него. Лаксман стал стокгольмским академиком, но рассчитывать на уважение Палласа он уже не мог.

Спустя два года Паллас и Георги практически повторили маршрут Лаксмана на Алтае. Лагус, первый монограф Лаксмана, так пишет об этом периоде отношений двух натуралистов:

«Можно легко представить себе, что занятие это не было особенно приятно [Лаксману], так как он должен был видеть, что его собственные сибирские исследования, как по объёму, так и по точности, нередко уступали этим сочинениям, вовсе не упоминавшим о нём даже в таких местах, где сравнение было бы весьма поучительно, например, при описании горячих источников речки Турке. Нельзя полагать, что Георги не знал о "сибирских письмах" своего предшественника, но в настоящее время, по примеру Палласа, слава и влияние которого с каждым днём возрастали, он, вероятно, желал следовать его примеру постоянного умалчивания».

Рыжепоясничная, или даурская ласточка (Hirundo daurica)

Действительно, ничем другим подобную «забывчивость» объяснить нельзя, как только крайним пренебрежением Палласа и его команды к Лаксману. Даже когда они прибыли в Барнаул, который Лаксман оставил всего два года назад, в адрес жившего здесь исследователя не было сказано ни одного слова. В то же время много слов восхваления рассыпано многим живущим там горным мастерам — Лейбе, Гану и другим. О Лаксмане не упоминается даже при перечислении растений и животных, которых открыл этот естествоиспытатель, между тем Георги, по словам Лагуса, постоянно восхваляет Палласа «часто весьма пышными эпитетами».