Читать «Расписной» онлайн - страница 26

– Дык вот энтот, – Драный указал на лежащего без чувств Меченого. Чувствовал нулевик себя неуютно и явно не знал, чем для него обернется все происходящее.

Не выпуская папиросы изо рта, Калик нагнулся к Меченому, вставил гвоздь ему в ухо и резко ударил ладонью по шляпке. «Сотка» легко провалилась в ушную раковину. Раздался утробный стон, могучее тело выгнулось в агонии, из хрипящего рта вылилась струйка крови. Через несколько секунд все было кончено.

Калик выдернул окровавленный гвоздь и протянул Драному.

– А пидора сам кончи.

Тот попятился, отчаянно мотая головой. Он хотел что-то сказать, но горло перехватил спазм.

– Да не… Не! – наконец выдавил из себя Драный.

Калик кивнул:

– Твое право. И знай – ты никому ничего не должен. Понял?

Теперь Драный так же отчаянно кивал.

– Ты прав, Морда, это беспредел! – Калик отдал гвоздь Савке, и тот немедленно бросил его в парашу. – Я заснул и не знал, что творит эта сука! За беспредел и спросили с него, как с гада! – Смотрящий пнул ногой мертвое тело и обвел взглядом стоящих вокруг арестантов. Все отводили глаза. И даже Морда не знал, что сказать.

– Еще предъявы к смотрящему есть?

– Нет! Все ништяк! Порядок в хате! Это Меченый, сука, тут баламутил!

Громче всех кричали одаренные папиросами и заново рожденный Драный. Арестанты получили наглядный урок суровой и быстрой справедливости.

– Харэ, – Калик затянулся последний раз и сунул окурок Савке. – Тогда скиньте эту падаль башкой вниз с третьей шконки. Будто он сам себе шею свернул. И зовите ментов…

Убедившись, что его приказ начали выполнять, смотрящий неторопливо пошел к своему месту.

* * *

Эта ночь оказалась еще хуже предыдущей. К обычной камерной вони добавились запахи крови и смерти. Громко стонал в бреду Верка, то и дело доносились чьи-то вскрики: в ночных кошмарах выплывали из подсознания неотпущенные грехи. Морда перебрался на освободившуюся шконку лысого рядом с Расписным, и они спали по очереди. Ясно было, что Калик не оставит попытку бунта без последствий. В душном спертом воздухе витало тревожное ожидание новых убийств.

Волк переворачивался со спины на бок, потом на живот, на другой бок… Сон не приходил. Даже сквозь плотно сжатые веки и заткнутые пальцами уши проникала липкая, вонючая, противоестественная реальность тюрьмы. Она влезала в мозг, просачивалась в душу, пропитывала плоть и свинцово наполняла кости. Волк пытался противиться, но ничего не получалось: тюрьма медленно, но верно лепила из него какое-то другое существо. Надо было за что-то зацепиться, однако вокруг не было ничего светлого и хорошего. Зашелестели страницы памяти, но и там мелькали прыжки, атаки, выстрелы, взрывы и смерть.

Но между безжалостным огнем автоматических пулеметов «дождь» и жестоким избиением сержанта Чувака вдруг мелькнуло сдобное женское тело – Волк остановил кадр. Короткая стрижка густых черных волос, зеленые глаза, точеный носик и четко очерченный рот, длинная шея, чуть отвисающая грудь, мягкий живот с глубоким пупком, развитые бедра, густые волосы на лобке, тяжелые ляжки и изящные икры… Будто солнце залило затхлый вонючий мирок, тюрьма перестала мять душу и тело, владевшее напряжение отчаяния стало постепенно ослабевать. Когда он вырвется отсюда и вернется в нормальную жизнь, Софья должна быть рядом с ним. Хотя как может прапорщик забрать жену у генерала, он совершенно не представлял.