Читать «Гитлер. Неотвратимость судьбы» онлайн - страница 19

Потом Гитлер будет говорить о своем почти «мизерном» наследстве. На самом деле он приехал в Вену с ежемесячным доходом в 130 крон. По тем временам это были большие деньги, особенно если учесть, что юрист после года работы в суде получал всего 70 крон, а асессор в венском реальном училище — 82. Так что на жизнь у Адольфа вполне хватало. Дорога в академию была для него закрыта, и ему оставалось только одно — учиться частным образом.

Альфред Розлер, известный автор декораций к вагнеровским операм в придворном оперном театре, принял Адольфа у себя дома. Просмотрев его работы, он ободрил начинающего коллегу и дал ему несколько дружеских советов. Заниматься с ним за неимением времени Розлер не мог, а вот рекомендацию к прекрасному педагогу — скульптору и преподавателю рисования Панхольцеру — дал. И когда Адольф явился к мэтру, тот с нескрываемым интересом взирал на своего будущего ученика. Невысокий, с грубым лицом вальфиртельского крестьянина, на котором выделялся большой нос с огромными темными ноздрями и жидкими усиками, он выглядел в роскошном кабинете художника каким-то инородным телом. Но гораздо больше Панхольцера поразили глаза Гитлера — голубые со стальным оттенком. Такие глаза должны были быть у религиозного фанатика. Задержал он свой внимательный взгляд и на руках будущего архитектора. Маленькие, узкие, холеные, это были руки хирурга или пианиста. А вот одежда не впечатляла: обычное буржуазно-элегантное платье, без особого изыска. Отдав долг вежливости, Панхольцер предложил Адольфу показать свои работы и, понимающе покачав головой, согласился заниматься с ним.

Обрадованный хорошим началом Гитлер снял комнату у вдовы Марии Закрейз на Штумпергассе. Вскоре к нему переехал и верный Август Кубицек, который, в отличие от своего гениального приятеля, поступил-таки в венскую консерваторию. Обманывать Кубицека и дальше было бессмысленно, и Гитлер сообщил ему о своем провале в академию. Август узнал, как ректор умолял Адольфа не губить свой огромный талант и заняться архитектурой. Под влиянием нахлынувших на него воспоминаний о пережитом унижении Гитлер не выдержал и впал в истерику.

— Эту вшивую академию, — в исступлении кричал он, брызгая слюной, — надо взорвать, поскольку ее возглавляют ничего не понимающие в искусстве тупицы! Ну ничего, они еще меня узнают!

Уже познавший тяжелый характер своего неуравновешенного товарища Кубицек молчал. А тот, неожиданно успокоившись, устало закончил:

— Черт с ними, я пробьюсь и без этого сброда! Главное — верить в себя!

Но, увы, если с верой и талантом у Гитлера было все в порядке, то желания трудиться у него по-прежнему не было. И пока его приятель целыми днями бесчисленное множество раз повторял одни и те же пассажи, Адольф продолжал предаваться сладкому безделью. Панхольцер? Адольф и на него в конце концов махнул рукой. Этот человек все делал на совесть и не собирался даром получать деньги. Другое дело — длительные прогулки, рисование понравившихся ему зданий, посещение оперы и никакого насилия над собой.