Читать «Обман Зельба» онлайн - страница 5

Бернхард Шлинк

Быть специалистом по переводу и не верить в перевод — ирония судьбы? Парадокс? Я поблагодарил его за откровенность, похвалил его критический, нестандартный подход к научному творчеству и попросил разрешения держать с ним связь по поводу «научной консультативной помощи».

— А что вы скажете по поводу привлечения в упомянутый совет фрау Зальгер?

— Я сразу же хотел бы предупредить, что намерен в дальнейшем обойтись без услуг этой студентки. Она меня… можно сказать, подвела. Просто не появилась после рождественских каникул, исчезла без каких бы то ни было объяснений и извинений. Я справлялся у коллег и преподавателей — фрау Зальгер не видели ни на одном занятии и ни на одной лекции. Я тогда даже подумывал, не позвонить ли в полицию. — Ироническая улыбка впервые исчезла, уступив место выражению озабоченности. Но тут же опять вернулась. — Может, ей просто вдруг все надоело — учеба, университет и институт. Я бы это понял. Возможно, я почувствовал что-то вроде обиды.

— Фрау Зальгер могла бы быть полезна мне в проекте «Молодые переводчики»?

— Хотя она была моей сотрудницей, под налетом мысли бледным она никогда не хирела. Очень энергичная девушка, толковая переводчица с хорошо подвешенным языком — важное качество в этой профессии; кроме того, ее очень любили первокурсники, она была их главным наставником и консультантом. Так что если найдете ее, то, конечно, берите, вы будете ею довольны. Можете передать ей от меня привет.

Мы встали, и он проводил меня до двери. В приемной я попросил секретаршу дать мне адрес фрау Зальгер. Она написала мне его на бумажке: 6900 Гейдельберг, Хойсерштрассе, 5.

3

Катастрофическое мышление

В 1942 году я молодым прокурором приехал вместе со своей женой Кларой в Гейдельберг и снял квартиру на привокзальной улице Банхофштрассе. Тогда это было далеко не самое лучшее место для проживания, но мне нравился вид на вокзал, прибывающие и отправляющиеся поезда, локомотивы в клубах пара, свистки и глухой стук колес маневрирующих составов по ночам. Сегодня Банхофштрассе проходит уже не вдоль вокзала, а вдоль новых административных зданий и судебных палат, отмеченных печатью серой функциональности. Если правосудие выглядит так же, как архитектура, в которой оно вершится, то я не завидую жителям Гейдельберга. А вот если оно такое же румяное, как булочки, хлеб и пироги, которые представители судебных властей покупают рядом, за углом, за местную юстицию можно не беспокоиться. Хойсерштрассе упирается в Банхофштрассе. Свернув на нее, я сразу же за углом вижу некогда маленькую булочную, в которой мы с Кларой лет сорок назад покупали черный хлеб и дешевые булочки, превратившуюся теперь в солидную кондитерскую.

Рядом с ней, перед дверью дома номер пять, я надел очки. Возле верхней кнопки звонка как ни в чем не бывало значилась ее фамилия. Я позвонил, дверь со щелчком приоткрылась, и я стал подниматься по мрачной, старой лестнице. В свои шестьдесят девять я уже не могу заставить ноги двигаться быстрей. На третьем этаже мне пришлось передохнуть.