Читать «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ» онлайн - страница 6

…О своей судьбе — семнадцать лет лагерей и ссылок — Лев Разгон рассказал в своей книге «Непридуманное»^{3}. Потому я хочу чуть подробнее рассказать о Рикиной жизни.

Она родилась в год первой русской революции (1905) в семье питерского рабочего-слесаря, профессионального революционера Ефрема Берга.

Как и положено профессиональному революционеру, жизнь Берга была соткана из ссылок и тюрем, и потому, когда пришел февраль семнадцатого года и пала монархия, Ида Савельевна, мать Рики, была счастлива: она устала от конспирации, от догляда приставов, от передач и тюремных свиданий.

Но на несчастье мамы, и Рики, и пятилетней сестренки Анечки Берг не был большевиком. Напротив — был в оппозиции к ним, состоял в членах партии (причем — в верхушке ее) правых эсеров.

Бывшие соратники по борьбе с царизмом посадили его в июне 1918 года. Для мамы это был удар, от которого она так уже и не оправилась.

Вот с этого времени, с предварительной тюрьмы на Гороховой, 2, куда они с мамой приносили передачи, и началось Рикино знакомство с советскими тюрьмами, лагерями и ссылками — сначала опосредованное, через отца, потом — личное. И продолжалось вплоть до пятьдесят третьего года. В восемнадцатом Рике было 15, в пятьдесят третьем — 48 лет.

Ну, а за тюрьмой на Гороховой, 2, в Петрограде, последовали Бутырки — сюда Рика каждое воскресенье приходила к отцу на свидание (вещь невероятная для заключенных 1937 года). Потом, когда Рику арестовали и, пропустив через Внутреннюю тюрьму на Лубянке, привезли в Бутырки, она почувствовала себя здесь как дома — «в Бутырках я знала все».

(Из разговора Рики со Львом:

Рика: «Любочка, когда тебя привезли во Внутреннюю тюрьму, стены были белые?»

Лев: «Да.»

Рика: «А у нас — все исписаны. И в туалете я вырезала: «5 лет КРД. Р. Берг».)

Дальше у отца была еще какая-то тюрьма — кажется, где-то в Суздале, и Рика туда тоже ездила, дальше был 1922 год, знаменитый процесс над правыми эсерами, проходивший в Колонном зале Дома Союзов, — на нем председательствовал Пятаков, а обвинителями выступали Крыленко, Луначарский и Покровский. Родственники подсудимых получили места в первых рядах. На вопрос суда: «Признаете ли вы себя виновным?» — Ефрем Берг ответил: «Я виновен только в том, что я мало с вами боролся. Я буду продолжать бороться и дальше».

Бергу дали 5 лет — столько же, сколько потом, в 37-ом, и Рике. Из них два года Ефрем Берг провел в одиночке на Лубянке, остальные — в ссылке в Нагорном Дагестане: здесь умерла мама, здесь Рикино образование пополнилось и знанием ссыльной жизни.

Из Дагестана Берг уже и не выбрался. Вернее — выбрался, но куда, в какую тюрьму, то сокрыто в архивах КГБ, — известно только, что осенью 1938 года он был расстрелян.

Рика уже в это время сидела в Бутырках — ожидала этап в Марийские лагеря.