Читать «Пособие по укладке парашюта» онлайн - страница 81

Смотровой кабинет, как и все смотровые кабинеты на свете, был мрачен, уныл и выходил своими окнами на девятиэтажный жилой дом. Поэтому чувство, что к экрану прикована вся страна, не покидало меня ни на секунду, и на кресло я взошла, точно Гагарин на «Восход», помахав публике ручкой перед стартом.

Впрочем, старта не вышло.

– Внематочная беременность, перитонит или апоплексия, – сказал мне врач. – Сначала будет пункция, а потом операция. Полостная операция.

Так как из всех этих слов более-менее близкими оказались «беременность», «операция» и «сначала», то с начала я и начала.

– А что такое пункция? – опасливо спросила я у доктора.

– Мы должны проверить, есть ли у тебя кровь в брюшине.

При слове «брюшина» запах мясных рядов так резко ударил мне в голову, что на какой-то момент я почти потеряла сознание от ужаса.

– А это больно? – только и смогла выдавить я из себя.

– Как договоришься с анестезиологом, – пробухтел врач, определяя меня на каталку.

Анестезиолог был сиз, общителен и, как все сизое и общительное, вызывал меланхолию и нежелание общаться.

– Ну что, лапонька, наркоз делать будем? – спросил он и почесал за ухом.

– Зачем такие тонкости, давайте просто киянкой, – предложила ему я и протянула сто долларов.

После принятия денег сизое лицо его на секунду побагровело, но тут же вновь приобрело природный сливовый оттенок.

– Зачем киянкой? Заснешь, лапонька моя, в лучшем виде. Как…

Но как именно я засну, я так и не услышала, потому что и правда заснула.

Не знаю, в каком состоянии находится современная российская анестезиология, но сумма в сто долларов оказалась для ее представителя критической. Ибо я не проснулась ни во время пункции, ни во время операции, ни в течение двух следующих часов. Как раз когда бригада решала, что делать с моим бренным телом и не начинать ли меня откачивать, все тот же сизый дядечка применил мощнейший медицинский антидот. Растолкав перепуганный консилиум, со словами «Доброе утро, лапонька» он навернул мне по морде тыльной стороной ладони. Думаю, пятитонный молот Кировского завода в Питере произвел бы на меня меньшее впечатление. Пробуждение наступило тут же, по факту.

Консилиум отпустил коллективное «Ох» и помчался за родственниками.

Родственники в лице Димы и мамы прибыли незамедлительно. По их зеленым физиономиям я догадалась, что маленький бизнес анестезиолога еще не завершен и, запроси он spaceship с Нейлом Армстронгом в качестве пилота, ему вряд ли откажут. Похоже, анестезиолог тоже догадывался о своем исключительном положении.

Вытерев вспотевшие руки об халат, он предложил маме стульчик, после чего в красках рассказал ей, какие именно боли я буду испытывать наутро. При словосочетании «разрезанный пресс» мама оплыла и протянула медику следующую сотню. Расплывшийся в улыбке бизнесмен тут же гарантировал ей резервный запас кислорода и прочие жизненные блага в виде дорогостоящих лекарств.

– Вы, гражданка, не переживайте, до утра полежит в реанимации. Первая ночь самая тяжелая, и я лично за ней присмотрю.

Успокоенные родственники удалились, меня привезли в реанимационный бокс, а анестезиолог принялся раздумывать, какие именно блага он может оказать мне в данный момент. Стоявшая перед ним задача была практически невыполнимой, поскольку послеоперационному больному не требуется ничего, окромя железной утки и тишины. Утки с музыкой и подогревом в больнице не имелось, а продавать тишину за сто долларов казалось ему кощунственным. Пронесенный в палату икеевский плюшевый лось до суммы также не дотягивал, и поэтому утомившийся от бизнеса медик решил плюнуть на условности и попер в лоб.