Читать «Живым приказано сражаться» онлайн - страница 118

Пригнувшись, Громов проскочил к воротам, прислушался.

— Литвак!

— Здесь я, — негромко отозвался Федор из кустов. — Все нормально.

— Через полчаса тебя сменят.

Он обошел дом и чуть было не столкнулся с Готванюком. Тот сидел за углом хаты, между кустиком и стеной, положив автомат на колени.

— Все тихо, Готванюк?

— Да вот, смотрю. И чем больше смотрю, тем больше мерещится всякое.

— Главное, не усни.

— Не способен спать. После того, как расстреляли моих, еще ни разу не уснул. — Они говорили тихо, почти шепотом, при этом оба зорко осматривали едва освещенный сонным месяцем реденький садик, огород, сарай, стожок…

— Что, вообще не спал?

— Кажется, нет. Не могу. Разучился, что ли?

— И даже не хочется?

— Стараюсь. Глаза закрываю. Но тогда еще хуже. Тогда я опять вижу все то, что произошло тогда… Боюсь, что не выдержу, сойду с ума.

— Ничего, вот пойдем к фронту… Другие места, другие люди. Бои, стычки… Легче будет. Самое страшное для тебя, Готванюк, уже позади. Так и скажи себе.

— Ты так думаешь, лейтенант? Но я тебя очень прошу: если почувствуешь, что я действительно свихнулся, пристрели меня. Или пошли на такое задание, чтобы на верную смерть. Это я тебя по-человечески прошу.

— Странные у вас просьбы, красноармеец Готванюк, — перешел на официальный тон Громов. — Будьте внимательны. Через полчаса вас сменят.

— Не надо, лучше тут побуду, — отрешенно ответил тот.

«Хорошо, что я не погубил этих людей, — облегченно как-то подумал лейтенант, возвращаясь к расшатанному, полуобвалившемуся крыльцу дома. — Но будет еще лучше, совсем прекрасно, если удастся провести их живыми к фронту. Нужно оставаться человечным. С каждым днем оккупации все больше будет появляться людей изверившихся, оступившихся, затравленных страхом и безысходностью своего положения.

Это слабовольные люди, но коль уж не смогли воспитать их настоящими мужчинами, — думал он, оглядывая с крыльца местность и машинально прикидывая, как лучше было бы держать оборону, если бы немцы действительно выследили их — значит, не имеем права отрекаться, презирать их, затаптывать в землю. Кто-то же должен попытаться спасти хотя бы небольшую часть этих окруженцев, дать им последний шанс остаться людьми, верными присяге солдатами, патриотами…»

54

И село, и лес казались на удивление тихими, умиротворенными. Ярче возгоралась луна, четче начала проявляться между фиолетовыми разводами туч россыпь Млечного Пути; где-то в ближайшем болоте или в пруду изощрялся на все голоса лягушачий хор. И даже зарево, охватившее всю западную часть неба, не вызывало никакого ощущения тревоги. Оно казалось отблеском раннего восхода или позднего заката.

Откуда-то справа вдруг послышался топот копыт. Громов выхватил пистолет и, придерживаясь рукой за перила, присел на крыльце. Кусты напротив тоже зашевелились. Видно, всполошился Федор Литвак.

Конь был без всадника. На шее у него мотался хомут, сбоку змеились постромки. У кустов он тихонько заржал, но, почуяв дух человека, испуганно захрапел и, изгибаясь всем телом, видно, пытаясь избавиться от сбруи, понесся дальше. Откуда он сбежал, что случилось с его хозяином и сколько дней он носится так — этого уже не узнает никто.