Читать «Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана» онлайн - страница 24

Хумаюн, к которому послали гонца в Самбхал, оказался единственным из сыновей, находившимся достаточно близко, чтобы успеть к одру болезни отца. Император в предсмертном забытьи постоянно повторял имя одиннадцатилетнего Хиндала, направлявшегося к нему из Лахора, но это явно не носило политический характер, а лишь выражало желание увидеть Вениамина их семьи, поскольку Бабур снова и снова спрашивал, какого роста достиг теперь мальчик, и внимательно разглядывал приготовленную для царевича одежду. Кажется совершенно ясным, что, если Бабур и разделял в какой-то степени сомнения своих приближенных насчет способности Хумаюна править империей, он, тем не менее, был тверд в своем намерении оставить престол старшему сыну.

Император скончался 26 декабря 1530 года. Путь жизни Бабура со всеми его взлетами и падениями, начиная с крохотной Ферганы и кончая Хиндустаном, сам по себе обеспечил ему место младшего члена в лиге его великих предков Тимура и Чингисхана, однако тщательность и прямота, с которыми он воспроизводит свою личную одиссею — от разбойника царской крови, готового к любой авантюре, до императора, с восторженным изумлением взирающего на все подробности своих владений, придают ему дополнительное достоинство, которого удалось достигнуть очень немногим деятелям подобного рода. Сама его книга стала сильным и благотворнейшим источником вдохновения для его наследников. Пристрастные читатели семейной истории, они находили в ней наиболее личное отражение их собственных обычаев. С бесспорным уважением они сознательно подражали Бабуру. Джахангир написал очень похожую книгу о собственной жизни; Шах Джахан по доброй воле скопировал жест Бабура, вылив на землю вино накануне решающего сражения. И что еще более важно, несколько поколений Великих Моголов следовали концепции правления Бабура, которая по меркам того времени была безусловно либеральной. В своих мемуарах он многократно и убежденно повторяет, что побежденные противники более склонны к миролюбию, нежели к вражде, если ими впоследствии разумно управляют, и что сподвижников правителя следует строго и неукоснительно удерживать от неоправданно жестокого обращения с местным населением. То был постулат, который сыграл важную роль в великие дни империи Моголов.

Бабур вначале был похоронен в Агре, в саду на берегу Джамны, но он выразил в своем завещании волю, чтобы последним местом его упокоения стал любимый сад в Кабуле. Тело Бабура оставалось в Агре по меньшей мере девять лет, но где-то между 1540-м и 1544 годами его перевезли в Кабул из Хиндустана, управляемого тогда Шер-шахом, победителем Хумаюна. Могила в Кабуле расположена в саду на ступенчатом склоне, на высокой террасе, где Бабур любил сидеть, наслаждаясь пейзажем своего, маленького царства, которое всегда считал родным домом. Двое из его детей, Хиндал и Ханзада, похоронены поблизости, на той же террасе. Некоторые из его потомков, Великих Моголов, сделали благочестивые добавления к могиле Бабура. Джахангир установил в изголовье простой каменной плиты мраморную стелу, Шах Джахан — изящную, тоже мраморную ограду, а на нижней террасе велел построить беломраморную мечеть. Весь ансамбль являл бы собой изумительный мемориал на открытом воздухе, но, к несчастью, нескольким нынешним чиновникам пришло в голову защитить долговечный мрамор, соорудив над мемориалом до нелепости несовместимую с ним надстройку, похожую на дорогостоящую автобусную станцию с покатой красной черепичной крышей и мансардным окном, — все это вопреки ясно выраженной в завещании воле императора не воздвигать крышу над его могилой. Бабур, который, как и Джахангир, был самым страстным садоводом среди Великих Моголов, был бы донельзя разочарован современным состоянием своих террас, запущенных и частично отведенных под временные постройки и огромный бетонный плавательный бассейн. Сегодня, как, вероятно, и в последние два столетия, романтическая запись Бабура о могиле в любимом саду забыта. Но нет сомнения, что рано или поздно, при постоянном росте туризма на всей территории бывшей империи Великих Моголов, в Кабуле найдут разумным отдать ему должное.