Читать «Книга имён» онлайн - страница 2

А поскольку оно посвящено материи вполне трансцендентальной, будет полезно и уместно, чтобы читатель не утратил нить, описать прежде всего, где находятся, как устроены архивы и каталоги. В структурном отношении или, говоря попросту, в соответствии с законами природы они разделены на зону живых и зону мертвых. Документы тех, кого уж нет, в относительном порядке собраны в дальней или, если угодно, тыльной части здания, чью заднюю стену из-за того, что количество дел непрерывно увеличивается, время от времени приходится сносить и воздвигать заново, отодвигая всякий раз на несколько метров дальше. Нетрудно сделать из этого вывод, что трудности с размещением живых, хоть и немалые, поскольку люди не перестают рождаться, все же значительно менее обременительны и решались до сей поры вполне удовлетворительно, отчасти благодаря механическому сжатию в горизонтальной плоскости личных дел, лежащих на полках, отчасти — использованию тонких и сверхтонких сортов картона, применяемого для карточек, стоящих, натурально, в картотеке. Учитывая упомянутые уже сложности с задней стеной, всяческих похвал заслуживает мудрая предусмотрительность архитекторов, которые в давние времена проектировали здание Главного Архива Управления Записей Актов Гражданского Состояния и, одолев сопротивление замшелых и закоснелых консерваторов, вечно устремленных в прошлое, настояли на возведении пяти исполинских, чуть не до самой крыши, стеллажей за спинами сотрудников, причем центральный несколько отодвинут назад, так, что почти касается кресла хранителя, два боковых высятся у самого барьера, а еще два остались, так сказать, на полдороге. Эти сооружения, единодушно признаваемые всеми, кто их видел, чем-то циклопическим и сверхчеловеческим, тянутся внутри здания насколько глаз хватает и потом исчезают из виду, отчасти еще и потому, что с определенного часа в архиве воцаряется темнота и лампы, которые зажигают, когда надо пролистать какой-нибудь формуляр, плохо справляются с нею. Так вот, эти конструкции держат именно живых. Мертвые, то есть их документы, размещены в глубине и устроены хуже, чем требуют приличия, а потому приходится прилагать большие труды, когда родственник покойного, нотариус или полицейский являются за справкой или копией документов иных эпох. Хаос, творящийся в этой части архива, объясняется и усиливается тем, что документы давным-давно умерших находятся очень близко к вышеупомянутой активной зоне, совсем рядышком с бумагами живых, и лежат здесь, по меткому замечанию шефа Главного Архива, вдвойне мертвым грузом, ибо лишь в крайне редких случаях оказываются востребованы каким-нибудь полуполоумным исследователем, любителем копаться в пустяковых подробностях незначительных исторических событий. И если не будет когда-нибудь принято решение выстроить в другом месте новый архив, где соберут исключительно документы покойников, ситуация останется безвыходной, в чем на свою беду убедился один из замов, в недобрый час предложивший перестроить каталожную систему так, чтобы недавно опочившие лежали поближе, а давние — подальше, ввиду возросшей необходимости облегчения, как бюрократически выразился он, доступа к документам первых, наших современников, которые не озаботились оставить завещание и, следовательно, вызывают жаркие споры и распри наследников над своим неостывшим еще телом. Хранитель принял идею с саркастическим одобрением — и с тем условием, что тот, кто ее выдвинул, сам бы день за днем двигал в глубину и гигантскую массу досье на давних покойников, чтобы освобождающееся таким образом место доставалось новопреставленным. Зам, желая поскорее предать забвению свой замысел, столь же необдуманный, сколь и неисполнимый, а равно и отвлечься от пережитого унижения, не придумал ничего лучше, как попросить у младших делопроизводителей толику работы, отчего содрогнулись сверху донизу исторически сложившийся порядок заодно с иерархией. После этого эпизода возросла небрежность, расцвело разгильдяйство, умножилась неразбериха, а кончилось все это тем, что некий исследователь, который через сколько-то месяцев после дурацкого предложения зама появился в Архиве и стал вести там какие-то геральдические разыскания, неведомо кем ему заказанные, отправился в подземные лабиринты архивного хранилища и сгинул. Когда его чудом обнаружили через неделю, он был изнурен голодом и жаждой, истощен, измучен и нес околе­сицу, уверяя, что спасся только тем, что, прибегнув к отчаянному средству, поглощал в огромных коли­чествах старые бумаги, хоть они, не нуждаясь в пе­режевывании, ибо сами рассасывались во рту, не за­держивались в желудке, а значит, и не усваивались организмом. Шеф Главного Архива, уже затребовав­ший себе формуляр незадачливого историка, чтобы сделать там отметку о смерти, решил списать ущерб на мышей, а потом издал приказ, грозивший круп­ным денежным начетом каждому, кто отправится в архив мертвых без путеводной нити, иначе называ­емой еще ариадниной.