Читать «Горит восток» онлайн - страница 220

Июньские ночи короткие, вечерняя заря, погаснув на несколько часов, наливается почти на том же месте свежей силой — это начало нового дня. До истока ключа Павел добрался при розовом свете утренней зари. Здесь пахло пихтой и багульником, мягко оседали глыбы белого мха под ногами. У ключа стоял односкатный балаганчик, сделанный из елового корья кем-то совсем недавно.

«Не кумушки ли для Середы приготовили?» — подумал Павел, падая на мягкий мох.

Павел пришел сюда первым. Так оно и должно быть. Середе путь труднее, и годами он старше. Павел закрыл глаза, и сразу безвольно оцепенели у него руки и ноги. Поесть бы! Нечего… Да все равно… Спать…

25

Устя стояла над пим на коленях и шептала:

Паша… Паша! Родной ты мой!

Он спал очень долго. И полосы сновидений чередовались с полосами полного забытья. Во сне оп видел Устю, то в толпе женщин, ожидающих арестантов у тюремного забора, то сидящую с распущенными волосами у костра в зимовье. Лица ее Павел не мог разглядеть, что-то мешало ему, и он беспокойно двигал головой.

Паша… Очнись!

Дернувшись всем телом, Павел с усилием приподнял опухшие, затекшие веки. Над темными вершинами высоких пихт и елей цвела розовая полоса зари. Склонившись к нему, на коленях стояла Устя.

Устя!.. Ты это? — Он приподнялся на локоть, не понимая, сои это или пе сон и, если не сон, почему так долго цветет в небе заря?

Да ведь ты спал целые сутки, — тихо засмеялась Устя.

Как ты нашла меня здесь?

Сказал мне один человек, что бежать с Середой вы надумали. И где вы встретитесь, это место мпе показал. Так Середа велел сделать. А как узнала я, что вы убежали, — скорей сюда.

Устя… зачем ты? — оп знал, что зря ее спрашивает.

Чтобы с тобой… всегда…

Лежа с закрытыми глазами, Павел ощутил ее мягкую ладонь у себя на щеке.

Он быстро повернулся, протянул к ней руку…

Потом они сидели рядом на широком плоском, камне, из-под которого выбивался родник. Он, студеный, словно кипел в круглой каменной чаше и, переливаясь через край, падал мелкими струйками на разноцветную гальку. Устя и Павел оба разулись и держали натруженные долгой ходьбой по тайге босые ноги в прохладной воде родника. Солнце горячими лучами пробивалось сквозь гущу деревьев, легкий ветер качал их вершины, и проворные «зайчики» бегали по светло-русым волосам Усти. Она разостлала на камне свой платок, разложила на нем хлеб, масло, мясо; заглядывая Павлу в глаза, просила:

Ну, поешь еще, Паша, миленок ты мой!

Павел во всем слушался Устю, брал, что она ему подавала.

Откуда ты все это взяла? — счастливо спрашивал он.

Купила, Паша, на деньги купила. Работала я здесь, шила, на начальство стирала, полы в квартирах мыла. Да с собой деньги были!

И в который уже раз повторяла:

Думала, не дойду в Зерентуй этот проклятый, не найду тебя здесь, не дождусь, когда будем мы вместе.

Она не корила Павла, ни в чем не упрекала его. Ни в том, что он когда-то отверг ее любовь, ни в том, что ради него она из Невапки пришла пешком в Зерентуйскую каторгу, ни в том, что, выстаивая в толпе женщин у тюремного забора, долго не могла дождаться от него ласкового взгляда. Не все ли равно, что было прежде? Хорошо, что теперь пришла любовь.