Читать «Горит восток» онлайн - страница 195

А все-таки — свобода… Как хороша свобода!..

Напросимся тачки катать, — торопливо объяснял ему Середа, — подъедет грабарь на лошади, что получше, выкинем его. Один на дно в грабарку, другой — погонять. До лесу доскачем, а там — кто куда. Потом вместе сойдемся. От пули я наговор знаю.

Невесть откуда подскочил стражник, замахнулся прикладом.

А ну, давай за работу!

Кончим. Успеем, — хладнокровно сказал Павел. — Опусти ружье.

«Кончим, кончим», — передразнил его стражник, — а всякий раз наша партия позже других приходит. Никогда не пообедаешь как следует. Первые-придут, весь жир в котле схлебают, а тебе на дне овощь одна остается. Давай берись за кувалды. Живо!

Стражник отошел от них и напал на другую пару. Повернув приклад тычком, он несколько раз ударил одного между лопаток, другого, совсем еще молодого, но болезненного парня — звали его Герасим, — наотмашь в бок. Павел нахмурился. Этого парня стражники особенно не любили. Не было дня, когда бы вот так не избивали его прикладом. Сколько раз приходил Герасим с работы в барак и всю ночь потом плевался кровью.

Расправившись с парнем, стражник прошел дальше. Герасим, шатаясь, опустился на камень, взялся рукой за бок, поник головой. Его напарник изредка помахивал кувалддй.

— Эй, Герасим! — крикнул Павел. — Тебе худо?

Парень и не пошевельнулся. Павел подошел к нему. Поправил на голове у него сбившуюся арестантскую шапку, маленькую, круглую, с плоским верхом. Герасим скорбно посмотрел на него.

Дышать нечем… — трудно выговорил он. — Бил бы… насмерть. Все одно… мне кувалду… теперь не поднять… — И зашептал торопливо: — Пойду сегодня… где дрова на кухню… колют… и… топором… отсеку себе руку… Пусть запорют потом… а на работу… сюда не пошлют больше.

А без руки на всю жизнь калекой останешься, — возразил Павел. — Выйдешь отсюда, а куда ты потом без руки?

Нет, Павел, мне отсюда не выйти. Шесть лет еще… А мне шесть лет не прожить… — Герасим был осужден на восемь лет за участие в поджоге помещичьей усадьбы. — Нет, не прожить.

Грозя кулаком, с винтовкой наперевес к ним бежал стражник. Павел его дождался.

Ты оставь парня, — сказал Павел, не давая стражнику наброситься на него, — не бей. Ты посмотри, какой он стал.

Я, что ли, за него буду урок выполнять? — закричал стражник и замахнулся.

А убьешь — тогда что?

Тогда счет будет меньше, — сказал стражник, отталкивая Павла, — а урок на партию по счету голов дают.

Павел опять стал перед ним.

Я за него сегодня урок его сделаю, только не бей ты, пожалуйста!

Стражник зло расхохотался.

Вот заступник нашелся! Ну, делай. Только знай: не успеешь — по твоим ребрам прикладом пройдусь. И ему тоже всыплю.

Сказал — сделаю.

Вот бы все такие шелковые да прилежные! — проворчал стражник, отходя. — За что вас только на каторгу тогда посылали?

Павел схватил кувалду и с ожесточением стал крушить камни. Он работал, стараясь не думать ни о чем. Тогда не так заметно проходило время. Но слова, сказанные стражником, сейчас никак не выходили у него из головы: «…Шелковые да прилежные! За что вас только на каторгу тогда посылали?» Такие слова, или похожие на них, он и раньше, может быть, слышал не раз. Но они всегда оставались словами и проходили стороной. Зачем травить зря свою душу? Надо ждать двенадцать лет. А думать можно обо всем, но не о том, за что попал на каторгу… Сейчас Павел помахивал кувалдой, а внутренне все в нем сопротивлялось: «Зачем ты бьешь этот камень? За что ты попал на каторгу?»