Читать «Из первых рук» онлайн - страница 47

Она отказалась ради него от всего. Она была царицей сезона, когда влюбилась в папочкины голубые глаза, золотистую бородку и вельветовую блузу; отдала сердце настоящему художнику, который не только любил добро и красоту, но и творил их. Ее семейство было шокировано. Но она была своевольна, как всякая красавица. К тому же в пятидесятые годы отец зарабатывал кучу денег. Ей разрешили выйти за него, и брак их был очень удачным. Она посвятила себя служению искусству. Никого это не удивляло. В те времена это было вполне естественно. Если бы мамочка дебютировала в наши дни, ее основным занятием были бы развлечения, но в шестидесятые годы ее девиз был — долг и преданность, а идеал — безупречное служение. И когда у отца перестали покупать картины, и она вдруг оказалась без гроша в кармане, а на руках пятеро детей, которых надо кормить, и убитый горем муж, другими словами, когда Старуха распяла ее на камне необходимости и вспорола ей грудь и пытала сердце, — она продолжала исповедовать долг и преданность. Она продолжала поклоняться настоящему искусству, искусству моего отца, она даже продолжала заводить детей, иначе откуда бы взялся я. Она по-прежнему жила по величественным канонам классического стиля. Да, другого слова тут не подберешь. И какая техника, если подумать! Что сравнится с классикой?! Какое чувство формы! Никаких украшений на фасаде, зато прочная основа.

Если бы мне было только пятьдесят или около — говорю во всеуслышание, — я бы снова пошел учиться, как Ренуар, когда ему было за сорок; пошел бы в класс рисунка с натуры и года два занимался формой, ничем, кроме формы, формы черным по белому. Уголь и карандаш, ничего другого. Посмотрите, чем стала моя мать в годы бедствий: величественной женщиной, женщиной в классическом стиле. Да, черт возьми, нужно хорошо овладеть техникой дела, чтобы как следует прожить свою жизнь. Изучить все приемы. Суметь взять необходимость за горло и заставить ее себе служить; положить Старуху на обе лопатки и вытесать из ее скалы себе дом.

Она жилье его теперь

И сад, стократ плодоносящ.

Поглядите только, что делал Мик Анджело углем на бумаге или из обломка камня.

—Я слышал, вы снова звонили, — сказал Уолтер.

—Да, и полицейские уже идут по следу. Чистая работа. Они знают свое дело.

—Мистеру Планту известно об этом? — спросил Уолтер. — Нам надо придумать, что вы станете говорить. У вас должна быть своя версия.

—Версия! — сказал молодой Фрэнклин, окончательно распалившись. — Очень это ему поможет! Его песенка спета. Года два заработает, не меньше.

—Ясное дело, — сказал я. — И поделом мне. Меня предупреждали. Нечего валять дурака. Мне бы следовало дать семь лет.

—Столько вам не дадут, мистер Джимсон, — сказал Уолтер, вконец расстроившись. — Это будет несправедливо. За что вам давать семь лет?

—За то, что я Галли Джимсон, — сказал я, — а выхожу сухим из воды.

—Какое это все имеет значение? — сказал молодой Фрэнклин. — Если сравнить с тем, что делают в Германии с евреями. И со всеми повсюду. — И вдруг завопил: — Какдыделады, Чарли?