Читать «Из первых рук» онлайн - страница 44

— Прошу прощения, сэр, сказал Хиксон. Шарик был слишком большой; и я так шамкал, что Старикашка не разбирал половины моих слов и чуть не ежеминутно говорил: «Прошу прощения».

Так мы беседовали еще некоторое время. И Хиксон даже попросил меня подождать у телефона, пока он найдет какое-то старое Сарино письмо, которое он хочет мне прочитать.

Только я прикрыл ладонью трубку, чтобы, вернувшись, он не услышал, что я смеюсь, как раздался стук по стеклу. Я так и подпрыгнул? А когда я открыл дверь, какой-то незнакомый мне парнишка потянул меня за рукав и сказал:

Вас выслеживают. Полисмены в штатском. Спрашивали в «Трех перьях»; не от них ли вы звоните. Меня Альфред к вам послал.

Я не стал терять времени на разговоры. Выскочил из будки и дал ходу. Теперь-то я понимал, почему Хиксон был так мил, рассудителен и глух последние полчаса. Позвонил в местный полицейский участок, чтобы они проверили уличные телефоны. Наверно, послал дворецкого в автомат на углу.

Удивило меня другое — у меня дрожали ноги. Так тряслись поджилки, что я с трудом бежал. И звенело в голове. Что такое, сказал я, ведь я не расстроен. Я не сержусь на Хиксона. А вдруг сержусь? Забавно; значит, можно выйти из себя и самому того не знать? Я пробежал половину набережной, пыхтя как паровоз, и тут подумал: Ах ты старый дуралей, ты же бежишь прямиком в ловушку. Ведь сюда-то за тобой и придут.

И когда я остановился; мне стало так худо, что пришлось прислониться к стене. Сердце танцевало джигу, как висельник на веревке. Колени тряслись, как у старой клячи на живодерне. Щеки сами по себе прыгали вверх и вниз.

Можно было подумать, что я до смерти напутан. Забавно, подумал я; выходит, наше тело может так напугаться, что нам его не унять? Мне-то все трын-трава. Пусть меня засадят в тюрягу, если угодно. Пусть дадут пять лет... Это почти что прикончит меня. Ничего другого я и не жду! Я готов на все. Но мое лицо — нет. Оно выдаст меня первому встречному полисмену. Он задержит меня, даже не зная, кто я такой. Не слоняйся с такой рожей! И я присел на садовую ограду, чтобы успокоить нутро.

Суррей весь в огне — лесной пожар. Облака грязно-желтого дыма поднимаются клубами вверх. Золото тридцать шестой пробы. Небо — от бирюзового до салатного. Несколько облачков над головой, желтых и крепких, как лимоны. Река исчезла. Просто расщелина, полная того же огня, того же дымного золота, той же зелени. Противоположный берег как волшебный остров, плавающий на зеленых волнах. Ревматические старые ивы, собравшись кучкой, дрожат и поскрипывают, как страдающие одышкой старики, напуганные оборотом событий, но не решающиеся сказать об этом вслух.