Читать «Татьяна Набатникова» онлайн - страница 161

В первый день всё было великолепно: прогулки, ужин, постель.

На второй день тоже было великолепно всё – кроме постели.

На третий день внутреннее напряжение приобрело уже нездоровый характер – это стало ясно по тому, что от секса Андрей решительно отказался под предлогом сохранения пассионарной энергии, необходимой ему для предстоящих важных переговоров.

На четвёртый день они отправились ужинать и ели форель с зеленью и нежнейшим картофельным пюре. Продукты были безукоризненной свежести, и единственное, что могло стать причиной всего последующего – белковый шок, как назвал это Андрей.

Главное – не ошибиться в названии. Название многое объясняет (если оно точное) или скрывает (если оно удачное).

Когда они вернулись в номер, его стало рвать.

Он избежал описания промежуточного состояния – тошноты. Он даже не произнёс этого ключевого слова.

Его рвало до утра. Рвало пищей, потом питьём, потом желчью, потом кровью.

Бедную эту достойнейшую женщину он согнал с кровати, чтобы и духу её не было рядом с ним, таким несчастным, больным, блюющим, вывернутым наизнанку. И она спала на полу калачиком, завернувшись в одеяло и подложив под голову корзинку для бумаг.

Наутро она уезжала поездом, и он проводил её на вокзал. По мере того, как расстояние между ними росло, ему становилось всё лучше и лучше. К вечеру он на слабых подкашивающихся ногах отправился на прогулку обозревать окрестности и вернулся в гостиничный номер уже здоровым.

Всё встало на свои места.

А моложе мы были приёмистей, не такие чувствительные.

Есть у нас с Андреем третий, общий наш любимый друг. Он сдался ещё раньше нас. Перестал бороться с тошнотой. Устранил всё, что её вызывает.

Проводив своего гостя на самолёт и выбравшись из здания аэропорта, я первым делом набрала на мобильном заветный номер, к которому прибегаю гораздо реже, чем хотелось бы – только в самых крайних случаях.

-Мне необходимо тебя увидеть!

Он уступил с неохотой:

-Ну, приезжай.

-Буду через сорок минут!

Я гнала машину, боясь, что передумает и не откроет дверь. Так тоже бывало: согласится впустить, но когда приедешь – его уже якобы нет дома.

Ничего, открыл. Правда, на всякий случай ощетинившись и сердито посверкивая глазами. Я присела с уголка его обширного стола и затихла. Мне уже становилось лучше. Как после перехода через пустыню погрузиться в прохладный поток.

Он сидел перед окном. Я видела его профиль, неправильный, бесконечно любимый. Сумеречный свет пронизывал его хрусталики, и они казались прозрачными каплями слёз.

Завязался понемногу разговор. Мне важно было слышать его голос. Он говорил про одного поразившего его музыканта. Говорил вещи вполне безумные. Живительный поток оазиса на мой иссушённый пустыней слух. Я внимала, впитывая каждую росинку. Я всё ещё была его женой – так можно сколько угодно оставаться женой пропавшего без вести. Без вести, без отклика, без отзыва.

Он сидел в двух метрах от меня, недостижимый, как Ихтиандр, потерявший способность дышать лёгкими и навсегда уплывший в океан.

Через полчаса я поднялась.