Читать «Татьяна Набатникова» онлайн - страница 129

Чай, знала Зоя, на что шла.

Ведь не глупее же она была тех осмотрительных девок, что вышли замуж «честными», быстро растолстели и родили детей, так же быстро растолстевших и расплодившихся. Нет, не глупее она была, а умнее, красивее, лучше их. Но случись с ней в подоле-то - и любая всю жизнь смотрела бы на неё свысока.

Но именно из презрения и не могла она признать над собой тот закон, что они над собою признали. Должна была восстать против этого закона осторожности. За свою волю.

Собственно, это единственный тип женского характера, который только и интересовал меня. Мне самой такого характера не хватало. Две породы во мне. Одна - из тех, домашних, в гнёздах. Туго мне приходилось в детстве с моей симпатией к тётке. Мама моя от этой симпатии приходила в неописуемую тревогу, как если бы один цыпленок из её выводка взял да и поплыл, оказавшись утёнком. И мне, чтоб маму не волновать, приходилось таить свои чувства. Что тоже было предательством.

Предательство выходило хоть так, хоть этак: одна порода во мне предавала другую.

Эх, дядя Лёня! Она влюбилась в него без оглядки. Она родила ему сына, не оградившись узами брака. Родила по закону воли и любви. Узы - потом, позднее: уступка всем этим формальностям от щедрот своих: ну ладно уж, надо вам - нате!

И дядя Лёня умел оценить это бесстрашие и готовность платить за любовь и волю как угодно дорого. Но под старость - то ли у тёти Зои уже погасли те праздничные огни в глазах, которые и в пятьдесят лет заставляли прохожих оглядываться, то ли дядя Лёня лишился ума и зрения, но только стало ему вдруг непонятно, как это так: все парни как парни, взяли за себя свежих и юных, а ему досталась вот эта состарившаяся (всё же состарилась, хоть и на двадцать лет позднее ровесниц), вот эта утратившая (всё же истратила!) долгий огонь сердца старуха; так мало того, она была ещё и не девушка в ту пору, когда ей полагалось строго-настрого беречь девичью честь!

И - развод! С треском, со скандалом, с проклятием всей, всей, всей предыдущей жизни!

И, глядя на эту печальную судьбу, я, как никогда, чувствую своё предательство: тот позорный факт, что я из двух моих пород - из двух каменных стен, из двух крепостей, враждебно выстроенных одна против другой, - вложила свою жизнь кирпичиком смиренным в ту прочную вековую кладку, что охраняет родовой закон матери. Что и без меня стояла нерушима. Оставила я без подкрепления на погибель рисковую, бедовую кровь моего отца. Раскрашиваются поодиночке кирпичики их судеб.