Читать «Татьяна Набатникова» онлайн - страница 127

Хотя всё как раз наоборот.

Так и мучаются все – и крестьяне, и директор. Работает, конечно, до крайности, до упора, держит хозяйство.

Сохранился бы здоровей и целей, найди он себе поприще одиночки. Синхрофазотрон какой-нибудь. А он – директором! Ужасное несовпаденье, безумный выбор. В гневе после письма, в мщении.

Для Любы рос, её был мальчиком, ей предназначенным. Она это в свои чумазые шесть лет знала – но не точно.

Что мы знаем точно? Про нас прозектор всё узнает, когда вскрытие произведёт. Он и скажет, в каком месте самая тонкая жила не выдержала насилия над нашей природой.

Но как надо было, не знает и он. И никто. А если бы кто знал, так и жить было бы неинтересно.

1990

Две породы

Жили в простоте, праздников не пропускали; на праздниках всё по-заведённому: вначале веселились все, потом мужья становились всё веселее, а жены всё тревожнее, мужья напивались и решительно не хотели, а потом и физически не могли покинуть место веселья, а жёны их оттаскивали от стола: дома скотина не кормлена и печь не топлена. Плюнув, уходили к скотине одни, а мужья безраздельно отдавались остатку счастья.

Тётя Зоя моя в этих сатурналиях была в той половине, что не расстаётся с весельем раньше, чем кончатся напитки. Она плясала, изобретала сцены с переодеваниями, на грани непристойности, такие же пела частушки, и женщины поглядывали на неё косо. Была к тому же опасна: крепче и свежее, с огнём в глазах.

Моя мама тайно недолюбливала её, свою золовку. Само тети Зоино существование было враждебно для маминой породы - из инстинкта сохранения вида. Как для муравьёв существование жуков, поедающих муравьиные яйца. Для мамы священными были гнездо и потомство. Тетя Зоя была из женщин деятельных, дерзких, взломавших скорлупу канонов, а значит, разорительница гнезд.

Меня же с детства к ней влекло; свойства мира интересовали меня не с точки зрения, как в нём безвредно выжить, а - как бы сделать в нём чего-нибудь ещё; миропреобразовательный зуд искал примера и опыта не там, где самки мирно высиживают потомство.

Итак, веселье - до скончания напитков. Вместо «надо», которое включается у женщин, как заслонка ограничителя в карбюраторе, здесь без удержу «хочу». Но - чудом - скотина всё же была накормлена и подоена, а наутро тетя Зоя выходила в рейс. Тогда ещё не было чутких приборов проверки на трезвость, а работала она шофёром. На автобусе. Это значит, был у неё первый класс. А как иначе, если уж тёте Зое быть шофёром, так первого класса.

В родительском альбоме фотография: юная тётя Зоя в белом берете набекрень. Мама не могла спокойно выносить это и годы спустя: тётя Зоя отдала в обмен за этот беретик настоящую бесценную пуховую шаль. Конечно, безумие: пуховую шаль за пустяковый беретик. Но я это понимала. Очень. А вслух не могла сказать: мама начинала сильно волноваться, обнаруживая во мне опасные задатки той, второй моей породы - «Ефимкиной», говорила мама, ругая меня или брата. Всё хорошее в нас было, понятно, от мамы, а за всё плохое отвечал отец или дед Ефимка.