Читать «Операция "Раскол"» онлайн - страница 90

Артур Лондон, которого судили вместе с Лёблем и который тоже пережил это ужасное испытание, пишет следующее:

«За два или три дня до суда меня привели в комнату, где я оказался перед членом политбюро партии – министром государственной безопасности Каролем Бацилеком. Он стал мне объяснять, что партия обращается ко мне с призывом придерживаться моих признаний, как они были записаны до суда. Он говорил… что обстановка в стране крайне серьезная, существует угроза войны, и партия ожидает от меня, что я буду руководствоваться национальными и партийными интересами; если я поступлю так, то мое поведение будет учтено.

Это подтвердило мою уверенность в том, что если я буду отрицать что-нибудь перед судом, если стану доказывать свою невиновность, то никто не поверит мне и я буду повешен.

А кроме того, хотя вам известно, что вы являетесь невинной и бессильной жертвой в руках безжалостных преступников… вы все же знаете, что за пределами суда, за следователями, за советскими советниками существует партия с массой преданных членов. Советский Союз со своим народом, который принес так много жертв для дела коммунизма; существует лагерь мира, миллионы борцов, стремящихся к тому же идеалу, к социалистическому идеалу, которому вы посвятили свою жизнь. К тому же было известно, что международная обстановка действительно сложна, холодная война в разгаре, что империалисты могли использовать любой предлог, чтобы развязать новую войну, и как честный коммунист вы не в состоянии стать «объективным сообщником» империалистов.

И тогда вы решаете: поскольку все пропало, вы можете пренебречь своей невиновностью и признать себя виновным» (Лондон Артур. Перед судом. Лондон, 1970, с. 257-258).

Позднее, описывая первый день процесса Лондон писал: «У меня… было не больше человеческих реакций, чем у куска металла на конвейерной ленте перед доставкой под пресс».

Как и Лёбль, он чувствовал, что перестал быть человеком.

Хотя нигде не записано, как эти люди сделали свои признания, свидетельства других венгерских узников того времени показывают, что их допросы строились по классическим образцам. Метод допросов был выработан в течение многих лет в Советском Союзе. На первом этапе – жесткость, унижение человека (очевидно, тем более эффективно действующие, чем более высокопоставленным является подследственный), лишение его всякой надежды на освобождение. На этом этапе от человека будут требовать признания в самых невероятных преступлениях, и он обнаружит, что каждая деталь его биографии уже известна, а каждое его действие искажено до неузнаваемости. Ежедневно он будет заново писать свою автобиографию, и малейшее отличие одного варианта от другого будет использовано следователем. В конце концов под влиянием физических и умственных страданий человек перестает понимать, где же правда, его память начинает спотыкаться: если оказалось, что он ошибся в какой-то небольшой детали, то ведь он может ошибиться и в других деталях.