Читать «Комедианты» онлайн - страница 89

Вацлав молчал.

— Но что страшнее всего, — сказал он через минуту, — это выбор концертных пьес; как угодить различным требованиям разнородных слушателей?

— О, на это есть верное правило, — ответил улыбаясь пан Гр., — правило безошибочное и освященное обычаем. 1) Само собою разумеется — увертюра; 2) что-нибудь трудное, потому что трудное нравится незнатокам, которые хотят прослыть знатоками. 3) что-нибудь певучее для тех, кто понимает музыку, только как мелодию; 4) что-нибудь национальное для тех, кто национальное ставит выше всего, например, мазурку Шопена, краковяк Контского, русские мелодии Кажинского, чтоб угодить всем; 5) что-нибудь печальное для истерических женщин: их протекция может повести вас далеко… Наконец…

— Но, — прервал Вацлав, — хоть я не неуч и довольно употребил времени на выламывание пальцев, на приобретение беглости и свободы рук, у меня отвращение от бестолковщины старой школы Герца и Черни или мудреной стукотни Листа, который из десяти пальцев хочет сделать двадцать.

— Это неизбежно, однако ж; а потом можно импровизацию (хотя приготовленную); но решим, что выберем.

— Уж если необходимо трудное, разумеется — Листа: это, по крайней мере, музыка.

— Очень хорошо! Лист чрезвычайно труден; но что вы можете сыграть из его произведений, Erlkönig избит, a Standchen даже девочки играют.

— Разве симфонию Берлиоза, им переложенную?

— О, это больно мудрено для нас и, это главное, длинно; что-нибудь покороче, con brio, например; марш венгерский, если вы играете его?

— Играю и недурно.

— Следовательно, после увертюры, какую лучше играет наш оркестр, венгерский марш Листа; затем…

— По вашей теории надо бы что-нибудь певучее.

— Непременно! Но ведь столько разнообразных характеров в мотивах! Посмотрим, к кому у вас больше пристрастия.

— О, разумеется, к Шопену!

— Тяжело понимают его у нас; пятнадцатилетние барышни, которые не поняли его, сделали ему странную репутацию.

— Это зависит от исполнения: увидите, что я с ним слажу.

— Далее что-нибудь национальное.

— Мазурку Шопена или его краковяк и фантазию Тальберга на русские народные темы.

— Идет, идет, превосходно! Наконец, для барынь, о которых я говорил, надо непременно что-нибудь… Шуберта.

— Согласен и на Шуберта, хоть я бы желал лучше одну из его сонат, чем песенок; ну, да кто станет слушать сонату?

— Вот и программа готова. Поздравляю вас, что вы играете так много и столько различных композиторов; по большей части у нас артисты привязываются к одному, его исключительно и играют или, что еще хуже, играют свое. Но вы не можете ли сыграть что-нибудь свое?

— Свое! Я бы не решился играть.

— А между тем это нынче необходимо в каждом концерте; не может же быть, чтобы на вашей совести не лежало хоть какой-нибудь фантазийки?

— Хуже, хуже, соната!

— А, черт возьми! Это старо! Сохрани Бог, вы погубите себя сонатой и в глазах неучей, и в мнении знатоков; первые назовут ее допотопною, вторые, пожалуй, будут слишком взыскательны.

— Шопен освежил сонаты.

— Назовите ее, по крайней мере, фантазиею; это все равно; есть пример у Бетховена.