Читать «Комедианты» онлайн - страница 271

— А что, Смола? — спросил он, удерживаясь и начиная с менее важного. — Есть какое-нибудь имение?

— Именье найдется, были бы деньги, — ответил Смолинский.

— Есть что-нибудь?

— Будет Тулайковчизна, 800 душ; Пшеренбы, душ 500; Семеновка…

— Но все это мало! — крикнул граф, ожидая, не скажет ли Смолинский чего-нибудь о Слодкевиче; но видя, что тот молчит, сам спросил, наконец: — Ну, а Слодкевич? Видел его?

— Да, видел! — тихо ответил Смолинский.

— Когда же он приедет?

— Он и не думает приехать, — сказал тихо бывший управляющий.

— Как это? Почему?

Неприятно, видно, было Смолинскому объясняться: он скривился и почесался.

— То есть, и слушать не хочет! — произнес он, наконец.

— Просить надо пана Слодкевича! — воскликнул граф с досадой. — И он не удостаивает… Ха! Ха!

— Он глуп! — сказал Смолинский.

— Это видно, нечего и говорить; но не стесняйся, расскажи мне, как это было?

— А что ж, ясновельможный граф, — отозвался старый проныра, — поехал я из Дендерова прямо к нему, желая, как и всегда, услужить вам; сразу не хотелось мне подать ему повод ломаться и начал так, издалека, желая допытаться, что он думает. Но и не говори с ним: жаль языка… Заартачился, заклялся… Уж он, слышно, на 40 000 рублей скупил.

— С ума он сошел! — крикнул граф. — Не законно!

— О, он формы знает. Взял законные передачи и говорит, что если в срок не получит денег, начнет процесс и доведет Дендерово до продажи.

Граф рассмеялся, но тихо, неискусно, остатком сил. Смолинский взглянул только и прочел на его лице разорение.

— Скажи же ему, если увидишься с ним, мой любезный Смола, — сказал граф, приходя в себя, — что я смеюсь над ним и просил тебя сказать ему это.

Между тем как эта буря собирается над Дендеровым, жизнь в нем не изменилась нисколько, наружная роскошь не уменьшилась; а для людей, глядевших издали, граф постоянно был тем же большим барином, который давал балы и затмевал великолепием все соседство. Для гостей лицо у него было весело, в зале казался миллионером, говорил о деньгах с презрением и строил отдаленные планы, не будучи уверен в завтрашнем дне. Соседи, любопытствуя увидать молодую графиню, съезжались толпами, им показывали ее иногда, но с необыкновенным искусством и заботливостью, чтобы не обнаружить перед ними ее помешательства. Сильван обыкновенно искал повода не быть в зале. Эвелину старались привести в хорошее расположение духа, а когда она заговаривала о муже, всем могло казаться, что она вспоминает о Сильване. Наконец, Цеся и графиня так перетолковывали ее слова, что никто не видел в них ничего непонятного и не догадывался, сколько счастье это скрывало в себе слез и проклятий, страданья и горя. Молодые люди завидовали, что у Сильвана такая хорошенькая и богатая жена, восхищались ее воспитанием и отменным великосветским тактом; никто не заподозрил, что вся эта наружность была поддельная!

Сильван разыгрывал эту комедию, как и другие, стыдился, что был обманут, и притворялся счастливцем, точно так же, как Цеся рассказывала, что она чувствует себя свободною только с того времени, когда отделалась от Фару рея, точно так, как граф покупал имения.