Читать «Две жизни» онлайн - страница 243

— Чего ждете? — спросил его Вениамин Александрович. Спросил больше из вежливости, чтобы показать свое благорасположение, но тут же сразу вмешался Николай Медведев.

— О, все ему надо знать. Только ходит и выспрашивает. Ты кто, шпион? А может, Фантомас? А? Фантомас? — Мужики засмеялись. Медведев, одобренный этим смешком, еще больше завелся: — Нет, ты скажи, чего приперся сюда? Боб не посадил, а живешь?

Вениамин Александрович осуждающе покачал головой и отошел. Уходил и чувствовал, как мужики усмешливо глядят ему вслед.

Пробовал говорить с Сидельцем, но тот только одно и знал: «Скорей бы к Палаше, милый ты мой!» Подсел на лавочке к тетке Дуне, возле ее дома. И поговорил-то всего немного, каких-нибудь десяток минут, и сразу же о том стало известно. «Чего это ты к Дуняхе-то лезешь? — сказала дома Елизавета. — Чего тебе от нее надо? Или съезжать надумал?» Еле убедил, что просто так присел.

Теперь он старался больше подмечать, то какую-нибудь уличную сценку, то картинку природы, надеясь, что сюжет сам со временем придет к нему. В конце концов, можно на сельском материале написать и о любви. Тематически с заявкой расхождения не будет.

Побродив по полям и кое-что записав для памяти, он вернулся домой.

Его уже ждала баня.

— Воды горячей много, лей не жалей. Каменка каленая. Смотри, не ошпарься, когда поддавать будешь, — наставляла Елизавета, собирая ему мочалку и мыло. — Веник в предбаннике.

— Да я ведь не любитель париться. Собственно, больше в ванной мылся.

— Да что же это за баня без веника? Нет, ты уж попарься, чтоб потом всю грязь с кожи выгнало. А так что это и за мытье, — как всегда напрямую, что думала, то и сказала Елизавета.

— Ладно-ладно, попарюсь...

Как у многих в Кятицах, у Елизаветы баня топилась «по-черному». Вениамин Александрович разделся в предбаннике и, осторожно, стараясь не коснуться закопченных стен, сел на чисто вымытую широкую лавку. Оглянулся, потрогал пальцем стенку. К его удивлению, палец не испачкался.

От маленькой каменки, расположенной чуть выше пола, несло зноем. Вениамин Александрович почерпнул из бочки горячей воды и плеснул на каменку. И тут же камни словно взорвались, раздался гул, рокот, шипение, треск, и вся баня наполнилась мутным, горячим паром. Вениамин Александрович инстинктивно отпрянул, прижался к стене и тут же втянул голову, — раскаленным воздухом стало хватать за уши. Зато, когда пар разошелся по всей баньке, наступила размягчающая парная благодать. Вениамин Александрович поднял на лавку ноги, затем лег, заложив руки за голову. И в таком положении пробыл несколько минут. Затем, вспомнив, что в предбаннике лежит веник, поднялся и, приоткрыв дверь, достал его. После чего еще немного кинул горячей воды на каменку, и снова последовал взрыв, и снова горячей волной охватило его. И тут он стал похлопывать себя веником. Но от такого похлопывания ему стало неприятно. Жесткие листья царапали кожу, и он, отбросив веник и продолжая лежать, испытывал благостное состояние разнеженности и какого-то физического откровения. «А веник совершенно ни к чему, — думал он, — совершенно...» Потом он мылся, не жалея воды, не глядя, куда она льется, — не то что у себя дома, когда мылся в ванне. Обливался из шайки и чуть ли не вымахал всю бочку горячей воды. «Хо-ро-шо! — восторгался он. — Хо-ро-шо!» И это чувство восторженной чистоты облегченного тела не покидало его и в предбаннике.