Читать «Две жизни» онлайн - страница 242

— Ох, и дотошный ты! — как-то рассмеялась Елизавета. — И все-то тебе знать надобно. Ну баба, чисто баба, да и то не каждая!

— Да ведь надо о чем-то говорить с тобой, — сказал Вениамин Александрович. — Ну, давай о грибах, о рыбе.

— А что о рыбе? Все ходишь, ходишь, а рыбы не ловишь. Где хоть пропадаешь-то?

— Да нигде, просто гуляю.

— Как барин все одно... А я вот гляжу на тебя, уж сколько живешь у меня, а чего-то из дому не пишут тебе.

— А чего мне писать?

— Как чего, письма. Или уж и думать забыли?

— Просто нет необходимости. Я написал, а им не обязательно, чтобы отвечать. Если что случится, сообщат.

— А может, и сообщать не о ком?

— Почему же не о ком? Я ведь сказал, у меня и жена, и сын, и даже внук.

— Мало ли чего наболтаешь, — усмехнулась Елизавета.

Нет, не верила она ему. Чего-то вертит беженец, и, пожалуй, — самый настоящий бедолага. Поди-ка выгнали из дому, вот и обретается, где придется. И, жалея его своим неизрасходованным бабьим сердцем и приглядываясь к его не такой уж и старой фигуре, находила, что он еще мужик хоть куда, хотя и не первый сорт. Да и где его возьмешь, первый-то, когда у самой полный мешок прожитых лет...

— Странный ты человек, Елизавета Николаевна, почему ты не веришь мне?

— Верю всякому зверю. Верю ежу, а тебе погожу, — игриво улыбнулась Елизавета.

— Ну что ж, дело твое. А я у тебя вот что хотел спросить. А что у вас зимой в клубе, кроме кино, бывает?

— Артисты другой раз приезжают. А то и наши бабы концерт устраивают. Я тоже в хоре пою.

— Ну?

— А как же. У меня хороший голос.

— Весело вам тут жить?

— Весело не весело, а скучать не приходится. «Телек» у многих. Живем.

— А твой отец чем занимался?

— Крестьянствовал, чем же еще. Вот дед, тот в отхожие промыслы ходил, а отец уж нет, все в колхозе. До самой смерти. Он хромой был, его и на войну не взяли. Правда, партизанам помогал. А муж, тот в первый год и погиб. С тех пор и одна. И никого у меня не было...

— Никого? — аккуратно выбирая из банки ставриду в томате, машинально спросил Вениамин Александрович.

— Никого. Истинный Христос! Другие бабы, не все, но были и такие — не блюли себя. То с одним мужиком, то с другим схлестнутся. А я нет.

— Чего ж так? Живой о живом думает.

— Это так, да ведь надо не трепать себя. Чтоб уважали. Вот хоть и ты, узнал бы, что я вертихвостка, что сказал бы? — Елизавета пытливо прищурилась.

— Ну, конечно, легкомыслие не украшает человека.

— Вот то-то... А ты не хошь ли в баньку сходить? Пора бы уже, — что-то думая про себя, спросила Елизавета.

— С удовольствием.

— Ну, так и стоплю.

— Хорошо, а я пока погуляю.

— Погуляй, погуляй...

Медленно, очень медленно шло познавание деревенской жизни. Казалось бы, все на виду. И на самом деле все на виду. Но только внешнее проявление жизни, а что за стенами домов? О чем думают люди? Какими живут интересами? Каков их внутренний мир? Как узнать? Как сблизиться так, чтобы люди стали с ним откровенны? Ох, как нужно было все это Вениамину Александровичу, но сблизиться, запросто завести с ними разговор никак ему было невозможно. И все же он пытался. Как-то пришел к конторе колхоза ранним утром. Возле конторы стояло несколько машин. Шоферы сидели на лавках в скверике. Курили, толковали меж собой. Были тут и трактористы, и полеводы. И среди них Степан Тихонов.